– Да? – спросила я коротко и посмотрела на его лицо, такое гармоничное в своей красоте, но странно грозное из-за суровой неподвижности – на лоб, властный, но свидетельствующий о замкнутости, на глаза, сверкающие, глубокие, проницательные, но никогда не смягчающиеся, на его высокую внушительную фигуру, – и попыталась вообразить себя его женой. Нет, это невозможно! В качестве его помощницы, соратницы – другое дело. Я могла бы переплыть с ним через океан, трудиться под восточным солнцем, в азиатских пустынях. Могла бы восхищаться его мужеством, истовостью его веры, его энергией, стараясь по мере сил подражать им; могла бы кротко уступать его властности, невозмутимо улыбаться его неискоренимому честолюбию, отличать в нем христианина от человека, глубоко почитать первого и искренне прощать второго. Несомненно, трудясь с ним даже в этом качестве, я часто страдала бы, мое тело испытывало бы довольно тяжкий гнет, однако мой ум и сердце были бы свободны. У меня по-прежнему оставалась бы моя непорабощенная личность, я все так же владела бы моими чувствами и могла бы искать у них утешения в минуты тоски. В моей душе было бы убежище, доступное лишь мне одной, закрытое для него, и там, в безопасности, зеленели бы ростки чувств, которые не были бы засушены его суровостью, не были бы растоптаны размеренной поступью воина, шагающего вперед под своим знаменем. Но быть его женой – всегда рядом с ним, и всегда подвластной, и всегда под надзором, вынужденной непрерывно гасить огонь моей натуры, прятать его внутри себя и не позволять вырваться даже единому крику, хотя пленное пламя пожирало бы один жизненно важный орган за другим, – вот это было бы нестерпимо.
– Сент-Джон! – воскликнула я при этой мысли.
– Да? – спросил он ледяным тоном.
– Повторяю: я охотно поеду с тобой как твоя соратница, но не как твоя жена. Я не могу выйти за тебя замуж и стать твоей половиной.
– Стать моей половиной ты должна, – ответил он неумолимо, – иначе все это пустые слова. Как могу я, мужчина, еще не достигший тридцати лет, взять с собой в Индию девятнадцатилетнюю девушку, если она не связана со мной узами брака? Как сможем мы все время быть вместе, иногда в безлюдии, иногда среди диких племен, не будучи женаты?
– Но ведь, – возразила я резко, – в подобных обстоятельствах с тобой вполне могла бы быть либо твоя настоящая сестра, либо товарищ-священник.
– Известно, что ты мне не сестра. И выдавать тебя за нее я не могу – подобная попытка навлекла бы на нас опасные подозрения. Ну а что до остального, то пусть ум у тебя энергичный, мужской, однако сердце женское и… Короче говоря, это бессмысленно.