– Это же вы, Мэри?
– Мэри на кухне, – сказала я.
Он быстро протянул руку, но не коснулся меня, так как не мог определить, где я стою.
– Кто это? Кто это? – требовательно повторял он и, казалось, принуждал свои незрячие глаза увидеть (какая тщетная душераздирающая попытка!). – Отвечайте мне! Говорите же! – властно приказал он.
– Принести вам еще воды, сэр? А то я наполовину ее расплескала, – сказала я.
– Да кто же это? Кто? Кто говорит?
– Лоцман меня знает, Мэри и Джон знают, что я здесь. Я только что пришла.
– Боже Великий! Какой обман чувств играет со мной? Какое сладкое безумие охватило меня?
– Никакого обмана чувств, никакого безумия. Ваш ум слишком могуч, чтобы поддаться обману, и слишком здоров, чтобы уступить безумию.
– Но где та, что говорит? Или это бестелесный голос? Да, увидеть я не могу, но я должен прикоснуться, иначе у меня разорвется сердце и разрушится мозг! Кем бы, чем бы ты ни была, дай коснуться себя, или я умру!
Он протянул руку, я перехватила ее и сжала в моих обеих.
– Ее пальцы! – вскричал он. – Ее нежные тонкие пальчики! А раз так, то здесь и она сама.
Сильная рука вырвалась из плена, схватила меня за локоть, за плечо, обвила мне шею, талию и привлекла к его груди.
– Это Джейн? Кто… что это? Ее фигура, ее рост…
– И ее голос, – добавила я. – Она вся здесь. Как и ее сердце. Бог да благословит вас, сэр! Я так рада снова быть с вами!
– Джейн Эйр! Джейн Эйр! – Вот все, что он сказал.
– Мой любимый патрон, – ответила я. – Да, я Джейн Эйр. Я нашла вас, я вернулась к вам.
– Поистине? Во плоти? Моя живая Джейн?
– Вы прикасаетесь ко мне, сэр, вы обнимаете меня – и очень крепко. Я ведь не холодна, как труп, не бесплотна, как воздух?
– Моя живая любовь! Да, это ее плечи, ее лицо, но я не могу быть так вознагражден за все мои горести! Это сон, как те, что я вижу по ночам, когда вновь прижимал ее к сердцу – вот так. И целовал – вот так, и чувствовал, что она любит меня, и верил, что она больше никогда со мной не расстанется!
– И не расстанусь, сэр. С этого дня я всегда буду с вами.
– Всегда со мной? Но вот я проснусь, как просыпался всегда, и слова эти обернутся горькой насмешкой! Сколько раз я оставался брошенным на волю отчаяния! Моя жизнь была все такой же темной, одинокой, безнадежной, моя душа изнывала от жажды, но ей было не дано испить, мое сердце терзал голод, и ничто его не утоляло. Милая, нежная, сонная греза, льнущая ко мне сейчас, ты тоже улетишь, подобно всем твоим сестрам до тебя, но прежде поцелуй меня, обними меня, Джейн.
– Вот, сэр! И вот!
Я прижала губы к его прежде таким сверкающим, а теперь таким неподвижным глазам, откинула волосы с его лба и поцеловала этот лоб.