Начальник Управления встал, Милютин тоже.
– Можете продолжать совещание. О ходе работы докладывать мне лично, – сказал Толочко, выходя.
Оба высоких начальника направились к выходу. Плешаков проводил их взглядом. Огольцов вздохнул и вытер платком лоб.
– Итак, – сказал Плешаков. – Какие данные собраны за последние шесть часов?
* * *
Первым он заметил Брута. Годовалый ньюфаундленд степенной рысцой перебегал от дерева к дереву, принюхиваясь и озадаченно встряхивая головой.
– Брут, ко мне! – крикнул издали Юрий Петрович.
Пес застыл, посмотрел на него. Не выказал никаких эмоций. Обернулся в сторону скамейки, где сидели родители, и широко зевнул.
– Брут! Ну!
Подумав еще немного, Брут все так же степенно, с подчеркнутой неторопливостью, потрусил к молодому хозяину. Ткнулся в ногу – поздоровался.
– Ах ты, зазнайка лохматый!
Евсеев присел, обхватил его огромную голову, потрепал по загривку. Брут не щурился, не лизался, смотрел на него в упор человечьими глазами, лишь пару раз хрюкнул удовлетворенно. Потом ткнулся в ногу еще раз и потрусил обратно. Адью. В отличие от своего предшественника Цезаря, он был очень сдержан, независим и упрям. Отличался высоким интеллектом и необъяснимой любовью к кошкам и котам. Собак на дух не переносил, особенно маленьких «гавкалок». Хотя вообще был добрый малый.
Родители сидели на ближайшей к пустырю скамейке сквера, где было меньше собачников и гуляющих. Петр Данилович встал – кряжистый, широкий в кости подполковник ФСБ в отставке, – протянул сыну крепкую ладонь. Евсеев по юношеской привычке со звоном впечатал в нее свою.
– Думали, сегодня уже не придешь.
– Задержался.
Отец скользнул взглядом по узелку галстука, выглядывающему из ворота куртки.
– Работал в субботу?
– Так, суета, – отмахнулся сын.
Клавдия Ивановна терпеливо дожидалась своей очереди. Приобняла за локти, прикоснулась губами к щеке и отстранилась. Эмоции в семье берегли.
– Здравствуй, Юрочка.
– Здравствуй, мама. Как вы?
– Порядок, – сказала Клавдия Ивановна. – Пойду на стол накрою чего-нибудь. Пока вы тут наговоритесь, как раз все будет готово.
Она обернулась к Бруту, расположившемуся за скамейкой.
– Ты со мной?
Брут надменно дернул ухом и остался сидеть на месте.
– Ну и оставайся. Упрямый, как отец, – пожаловалась Клавдия Ивановна и направилась к дому.
Отец и сын молча наблюдали, как она двигается по дорожке, высоко неся голову в синем трикотажном берете. Шаг уверенный, упругий. Жена комитетчика, боевая подруга.
– На работе неприятности? – спросил Петр Данилович.
– Даже не знаю, – ответил Евсеев. – Время покажет. Пока все в норме.