– Слушай, а правда меня в классе считают серой мышью? – вдруг неожиданно для себя самой спросила Олеся.
– Тебя? Мышью? В классе? – Антоневич явно не ожидал такого вопроса. – С чего ты взяла?
– Не знаю, мне так кажется…
– Я тебя такой не считаю. В смысле, мышью. А почему ты спрашиваешь?
– Я же сказала, мне так кажется.
– А-а.
– Я ведь ни с кем не общаюсь. Ты же сам спрашивал, почему я ни с кем не общаюсь. А я не общаюсь, потому что стесняюсь. Потому что я – серая мышь, – Олеся выпалила это, и ей стало легче. – Или нет?
– Нет, конечно. Да и чего стесняться? У нас все в классе хорошие ребята. Ты же с Анькой Макаровой за партой сидишь. С ней бы дружила, что ли… – Антоневич явно не знал, что сказать и как отделаться от этого разговора.
– Мне неинтересно с ней общаться.
– Ну кто-то ведь тебе в классе нравится.
– Ты, – Олеся почему-то решила, что она должна так сказать.
– Я? Ну… это, в смысле, мне приятно.
Олесе очень хотелось прояснить прямо сейчас, что теперь между ними: они дружат или встречаются? Но она постеснялась. И сама перевела разговор на другую тему:
– Да, ты, наверное, прав, я сама не смотрю по сторонам, зациклилась на своей депрессии, а в классе наверняка есть много интересных людей.
– Это точно! Давай вылезай из своей депрессии. Парням девчонки-буки не нравятся. Будь веселее. Вчера ты гораздо веселее была.
– А как я могу быть веселее, когда мне грустно? – не отставала Олеся.
– Когда тебе грустно, мне тоже грустно. – Антоневич опустил глаза, а потом резко пнул палку, которую он кидал собаке и которую она по команде принесла назад.
Тут же откуда-то из кустов вылетела Керри, и через минуту палка снова лежала у его ног.
– Ну вот… Молодец.
«Когда мне грустно, ему грустно! – стучало в висках у Олеси. – Он меня любит!» Вдруг и двор, в котором они стояли, и дома рядом, и деревья в снегу – все ей показалось таким красивым, таким сказочным и романтичным. Она заметила, что идет мелкий снег, и в свете фонарей он искрится и кажется колючим, а когда падает на подставленную ладонь – оказывается мягким и мокрым.
– Керри, Керри! – позвал Антоневич куда-то рванувшую вдруг собаку, а потом обернулся к Олесе: – Пошли ближе к дому, что ли?
– Мне так не хочется завтра в школу… – тихо прошептала Олеся.
Ей хотелось сказать, что ей не хочется, чтобы наступало завтра, чтобы заканчивалось сегодня, чтобы еще постоять с ним под снегом.
– Да, до каникул еще далеко, – согласился Антоневич, не почувствовав, к чему она клонит.
– Я не про каникулы…
– А, ты про свою депрессию? А я тебе говорю: кончай это. Что ты как не родная? Приходи завтра в чем-нибудь ярком, не знаю, как у вас там это называется. И улыбайся. Главное – это улыбаться. Я вот всегда улыбаюсь, как бы плохо мне ни было. И что? И мне всегда хорошо!