А потом ему почудилось, будто он вышел из своего тела. Крылья его сами собой распахнулись. Сорен поднялся в воздух — и одновременно остался сидеть на кочке. Он отлично видел свои крепко впившиеся в мох, когти. И в то же время какая-то тень покидала его тело. Это был он — и не он. Его тело — бледное, сотканное из тумана, было сродни двум другим призрачным теням. То, что было им и одновременно не им, поднималось все выше и выше, а потом, взмахнув крыльями, полетело на самый край поляны, где на ветке большого белого дерева уже ждали его две призрачных птицы.
— Отраженный свет?
— Нет-нет, Сорен, это не отраженный свет.
— Скрумы?
— Пусть будет так…
— Мама? Папа?
Туман задрожал и вспыхнул, как вспыхивает темная вода под луной.
Набрав высоту, Сорен посмотрел вниз и увидел собственную фигуру, несущую караул на прежнем месте. Он вытянул коготь — коготь оказался прозрачным! А потом он опустился на ветку, и тут же почувствовал странный покой. Как будто все это время в желудке у него зияла рана, а теперь она вдруг затянулась и исчезла. Сорен протянул коготь к матери, но его лапа прошла насквозь ее туманное тело.
— Я умираю? Я тоже стану скрумом?
— Нет, любимый.
Никто не называл его любимым с тех пор, как он был похищен патрулями Сант-Эголиуса.
Сорен склонил голову набок, чтобы получше рассмотреть своих родителей, но туман постоянно менял форму, растекался и снова собирался воедино. Он узнавал мать с отцом, и все-таки они не были настоящими. Перед ним сидели две туманные тени. И все же это были они.
Но неужели они все это время были здесь, дожидаясь его? Незавершенное дело? Значит, это правда?
— «Мы думаем, что да», — прозвучал у него в голове голос отца.
— Разве вы сами не знаете?
— Не совсем так, милый. Мы не уверены. Мы просто знаем, что что-то не так. У нас есть чувства, но нет на них ответа.
— Вы хотите меня о чем-то предупредить?
— Да, любимый. Но вся беда в том, что мы не знаем, от чего хотим тебя уберечь.
Интересно, знают ли они про Клудда? Сорен хотел рассказать маме с папой, как братец Клудд выбросил его из гнезда, но в мозгу у него вдруг стало пусто. Слова посыпались с клюва. Он отлично слышал звук собственного голоса, но не чувствовал ответного отклика.
Он рассказывал родителям о Клудде, а мама с папой даже не шелохнулись. Они ничего не слышали! В голове у Сорена стало совсем тихо. Видимо, его родители могли разговаривать лишь на безмолвном языке мыслей. Но Сорену, как назло, никак не удавалось мысленно подобрать слова, а родители были бессильны ему помочь.
«Металл! Берегись Металлического Клюва!» — вдруг взорвалось в голове у Сорена.