Я приблизился к лотку в тот момент, когда милая старушка, сделав-таки выбор в пользу миссис Браун, расплачивалась с Вадиком, а интеллигентный старичок в очках намеревался уходить, так ничего и не купив.
– Здрастье-здрастье! – сказал я Вадику, возникая между старой дамой и пожилым джентльменом и нежно обнимая их за плечи. Нежно, но так, чтобы парочка не смогла вырваться. Со стороны могло показаться, что носатый сантехник-гегемон вдруг решил побрататься с почтеннейшей интеллигенцией. Или – того лучше, – что блудный сын, ходивший в народ, все-таки вернулся на радость стареньким родителям. Правда, в моем случае папа с мамой отчего-то не торопились выражать свою радость и закалывать тучного тельца. Напротив, они тихо попытались вырваться из моих сыновних объятий.
– Здравствуйте… – с удивлением ответил вежливый мальчик Вадик, сперва даже не узнавая меня в обмундировании гегемона. – О-о, Яков Семенович! – Лицо его просветлело. – Это вы с дачи едете, да? – Паренек старался сообразить, на кой черт господин Штерн сегодня так странно вырядился.
Простое имя Яков вкупе с простым отчеством Семенович оказали на каждого из двух моих подопечных разное воздействие: старичок стал весьма энергично для своего возраста дергаться, а старушка, наоборот, прекратила всякое сопротивление. «И это правильно», – подумал я, легонько утихомиривая любителя альбомов. Яков Семенович никогда не бьет ветеранов – разве что какой-нибудь ветеран сам об этом попросит. Частный детектив Штерн уважает старость. Хотя бы потому, что сам не слишком надеется до нее дотянуть. Работа очень нервная.
– Это я с дачи еду, – успокоил я Вадика. Дачи у меня отродясь не было, но не объяснять же сейчас парню все преимущества одежды сантехника в черте города Москвы. Мал он еще и неиспорчен.
– Э-э-э, Яков Семенович… – прохныкал у меня из-под руки пожилой знаток изящных искусств. Он уже прекратил сопротивление и, видимо, решил попробовать со мной договориться. Но я равнодушно проигнорировал его хныканье и сказал, обращаясь только к Вадику:
– Погляди-ка на эту симпатичную пару. Только сейчас продавец книг заметил, что объятья мои – не такие уж дружеские, а выражение лиц у моих подопечных – на редкость кислое.
– А в чем дело, Яков Семенович? – недоумевающе спросил он.
– Хочу тебе представить виртуозов своего дела, – объявил я тоном циркового шпрехшталмейстера. – Филемон и Бавкида. Афанасий Иванович и Пульхерия Ивановна. В миру – супруги Паншины. Пенсионеры, бывшие труженики Союзгосцирка. Та-та-та-та-а-а, – я напел мелодию циркового марша. – Ап! – Жестом Кио я выхватил из стариковского пакета альбом Дали и метнул его на прилавок. От неожиданности бедный Вадик отпрянул и вытаращил глаза. – Ап! – Альбом Босха птичкой вылетел из-под куртки старика Паншина и плюхнулся рядом с Дали. – Только одно представление! Ап! – Из хозяйственной сумки мадам Паншиной высыпалась стопка самых дорогих женских романов: Сандра Питерс в голубом супере с золотом, Диана Скотт в целлофане, Лора Макмастер с тонким серебряным тиснением по коленкору цвета маренго.