Ситуацию только усугубляет откровенно русофобская позиция значительной части правящей бюрократии. Она, как представляется, вызвана не столько боязнью обвинений в попустительстве «русскому фашизму» и агрессивным давлением представителей Запада, сколько собственным животным страхом перед всеми формами самозащиты и самоорганизации собственного народа, в том числе и проявляющихся в сфере стихийно возникшей этноконфессиональной конкуренции.
К настоящему времени уже полностью оформилась закономерность, получившая название «феномена таджикской девочки»: любое преступление, совершенное русским против представителя неславянской национальности, представляется «вопиющим проявлением ксенофобии и расизма». В то же время всякое преступление, совершенное не желающим (или по объективной причине не способным) ассимилироваться иммигрантом против русского, рассматривается иезуитским синклитом профессиональных грантополучателей и с удовольствием спекулирующих на этноконфессиональной проблематике для доказывания Западу своей «цивилизованности» представителей правящей бюрократии исключительно как бытовое до тех пор, пока не появятся совершенно неопровержимые доказательства обратного (которые, строго говоря, могут существовать в исключительно редких случаях).
Трагичным является и то, что правящая бюрократия, осознавая как свою органическую неспособность справиться с управлением страной, так и рост недовольства населения, вызываемый этой неспособностью, находит выход в переключении общественного раздражения на «врагов», образ которых искусно формируется при помощи изощренных политтехнологий. Перед выборами 2003 года таким «врагом» была назначена коммерческая олигархия (и общество помимо своей воли помогло силовой олигархии победить ее и стать единоличным хозяином страны). В 2005 году обозначились попытки сплотить общество вокруг правящей бюрократии против не только «внешнего врага», в роли которого выступили развитые страны Запада и в первую очередь США, но и против «врага внутреннего». В его качестве были обозначены различные национально ориентированные силы, свои для каждой части общества – в полном соответствии с правилом «разделяй и властвуй».
(Строго говоря, в этом нет ничего нового: в 1999 году Путин пришел к власти на разжигании официальной пропагандой не просто патриотизма, но, что представляется совершенно недопустимым и что аукается нам сейчас на Северном Кавказе, именно этнически окрашенного патриотизма. Не стоит забывать, что даже Сталин официально выселял не народы, а «тысячи предателей, захваченных на территории» соответствующих регионов. В результате общественное сознание в целом не поражалось расизмом и ксенофобией, не становилось агрессивно националистичным и деструктивным. В 1999–2005 годах в России наблюдается совершенно иная государственная политика, неявно, но весьма эффективно направленная, по сути дела, на дробление общества по национальному признаку.)