Можно сколько угодно долго искать объяснение потрясающему формализму западных политиков и аналитиков, занимающихся Россией. Скорее всего, это результат своего рода естественного отбора: лучшие умы идут в бизнес и обеспечение принятия стратегических решений, а политическое обеспечение этих решений достается всем остальным, нудно повторяющим стандартные речевки о демократии и совершенно искренне не подозревающими о разнице между содержательной демократией и ее формальными признаками.
(Напомню на всякий случай, что демократия – состояние государства, при котором оно в наиболее полной степени учитывает интересы и мнения общества, а ее формальные признаки – специфические способы, которыми она достигается в развитых странах и которые, как правило, оказываются вопиюще неэффективными в менее развитых обществах. К формальным признакам демократии относятся, например, независимые от государства, но не от корпораций, в том числе иностранных, СМИ, якобы свободные – так, как в Афганистане и Ираке, а не так, как в Белоруссии и России – выборы и разделение властей на законодательную, исполнительную и судебную, признаваемые западными экспертами независимыми друг от друга.)
Однако не важно, чем на самом деле вызван западный формализм – пусть даже и приближающимся (хотя пока и не заметным) упадком западной цивилизации. Важен сам факт его существования, само наличие его влияния на весь мир, включая Россию, – и его патологические, поражающие воображение масштабы.
В целом ряде случаев создается впечатление, что представители Запада, увидев на заборе надпись «демократия», искренне готовы заранее считать таковой и любить в этом качестве все еще не видимое и не познанное ими, находящееся за этим забором.