Федулкин ушел к себе, старуха вернулась на кухню и, волнуясь, как школьница, спросила:
— Ну как я себя вела? Естественно?
— Выше всяких похвал, Евгения Германовна! Я сейчас к нему пойду, а вы, пожалуйста, не мешайте и не волнуйтесь, даже если услышите шум или что-то необычное. Идет?
— Ну конечно, Слава! Только я вас прошу — осторожнее с мебелью.
— Что вы! Я же не драться иду!
Сначала Слава направился к туалету, чтобы притупить бдительность Федулкина.
Но, громко протопав мимо двери в комнату, неслышно повернулся и вошел без стука.
Федулкин стоял у окна. На звук открываемой двери обернулся резко, испуганно.
Грязнов беглым взглядом засек расположение вещей: куртка и сумка — на кровати, поверх одеяла. Кровать ближе к двери, чем к окну. Славе до нее два шага, Федулкину — все пять. Не теряя напрасно времени, Слава шагнул два раза и уселся на кровати между курткой и сумкой.
Федулкин сделал неосознанное движение назад, к кровати, потом, когда понял, что опоздал, остановился среди комнаты и неприязненно спросил:
— Что это вы без стука входите?
— Да ну! — широко улыбнулся Слава. — Ты же не баба, чего тебе от меня прятаться? Ты на кого учишься, на фотографа?
Федулкин зябко повел плечами:
— С чего вы взяли?
— А вон у тебя на сумке написано «Кодак». Это же фотоаппараты?
— А может, я на журналиста учусь! — слегка заносчиво заявил Федулкин.
— Вот тогда тебе задание — раздраконь, к чертовой матери, этих… почему не топят в квартирах! Так тетка раньше срока копыта откинет… хотя у нее уже все сроки вышли, между нами говоря!
Федулкин промолчал, всем своим видом показывая, что незваный посетитель ему уже надоел.
А Слава решил, что в спектакле «Тетушка и племянник» необходимость отпала, можно начинать другой.
Небольшим усилием лицевых мышц он сбросил маску подвыпившего простачка и смотрел сейчас на Федулкина трезвым, колючим и наглым взглядом.
— Может, вы уже пойдете, Слава? Мне заниматься надо…
Грязнов обвел взглядом комнату, заметил пятна на обоях возле окна. Когда догадался об их происхождении, почувствовал по отношению к Федулкину брезгливую жалость. Нехорошо улыбаясь, спросил:
— Чем заниматься?
Тот уловил плохо скрытый скабрезный тон вопроса, вспыхнул, но сдержался или смелости не хватило дать отпор. Вздохнул, развел руками и сказал:
— Наверное, мне лучше уйти…
И шагнул к кровати.
— Стоять!
Короткий властный окрик вогнал Федулкина в столбняк.
— Я таки нашел тебя, фотограф, — тихо, с угрозой начал говорить Слава. — У тебя хороший аппарат, правда?
— Что вы хотите?
— Я хочу тебя здесь повесить и нащелкать на память фоток, пока ты будешь дергаться!