Любопытство, конечно, не совсем здоровое, но, занятый своими мыслями, я показываю ему снимки и рассеянно отвечаю:
— Нет, пока еще не труп…
Через некоторое время слышу радостный голос майора:
— О! Да это же тот самый летёха, что Грязнова искал!
— Когда искал? Зачем?
— Да вот когда это я дежурил… — майор полез пальцем в настенный календарь. — Утром девятнадцатого заступил, после того как шухер с американцем был на Минском шоссе. Грязнов отсыпался, а к нему с утречка лейтенант этот из МВД нагрянул… Я почему запомнил: после него Вячеслав бегал, спрашивал, кто к нему приходил, а на самом лица нет. Я тогда еще спросил, в чем, мол, дело, да Грязнов не сказал.
У меня аж ладони зачесались от такого неожиданного открытия. Стараясь скрыть волнение, почти равнодушно я спросил:
— Вы уверены, что это тот самый милиционер?
— Да конечно! Тогда он в шапке был, не снимал, но ухмылочка эта очень запоминающаяся!
Появился Слава, не ожидая вопросов, коротко сказал:
— Ничего интересного. Дома сидит.
— Зато у нас с дежурным для тебя сюрприз! — говорю ему и добавляю: — Да и для меня, наверное…
Грязнов выслушивает дежурного, который заново рассказывает про обстоятельства встречи с переодетым в милиционера Андриевским, жмет майору руку, а мне говорит, когда мы выходим на улицу:
— Ты знаешь, Сашок, камень с души упал! Мать моя говорила такую пословицу: у вора один грех, а у обворованного — сто грехов. Потому что на кого только ни подумаешь, пока точно не узнаешь. А дурная мысль у православных тоже за грех канает. По этому поводу стоит напиться!
— Не сегодня.
— Ну, значит, немножко выпить, а?
— Немножко я не против.
7
Семен Семенович отворил дверь сразу, Слава еще руку не успел отнять от звонка.
— Заходите, заходите, ребята! Спасибо, что пришли!
— Семен Семенович, — говорю, вылезая из куртки в узкой прихожей. — Мы извиняемся сразу от порога, но у нас есть скромное желание — по сто семьдесят граммов на брата. Можно и по сто. Конечно, это наглость с нашей стороны, в который уже раз приходить без своей бутылки, но дело в том, что в киосках такую парашу продают, что лучше уж одеколон пить!
— Зачем эти извинения, Саша?! — воскликнул Моисеев. — Я так и не научился пить водку в одиночку, а привычку покупать искоренить не могу. Так что считайте мою хибару комнатой психологической разгрузки!..
— Или нагрузки, если переберем! — подхватил Слава.
Как Моисеев ни гнал нас в гостиную, мы расположились на кухне, выпили настоечки и поведали старому криминалисту, по какому поводу возлияние.
— Хотите посмотреть на эту молодую да раннюю харю? — спросил я, заканчивая рассказ о последних наших неудачах и успехах.