Вся наша поредевшая и разбросанная по Москве шайка друзей — Меркулов, Романова, Моисеев и я, — все мы очень переживали за Славку, но помочь не могли, да и не так просто ему нашу помощь было оказать. Гордый человек!
— Ладно, — говорю, — оставайся, коли так, но ты не прав.
— Знаю, — отмахнулся Грязнов. — Привет своим передавай.
9
Машина, в которой сидели, не считая водителя, мы со Славой да Юрий Андриевский, ехала по Стромынке. Грязнов прихватил с собой маленький японский диктофон, чтобы записать показания Катерины. Вообще-то муровцы были оснащены отечественной аппаратурой, и, как правило, наши диктофоны были более громоздки и менее надежны. К тому же высокий, симпатичный да еще и усатый Вячеслав Грязнов любил щегольнуть, что бы, как он сам объяснял, форма соответствовала содержанию.
Юра Андриевский решил, наверное, что самое время напомнить нам, что в Службе внешней разведки работают люди с чистыми руками и стерилизованной совестью. Он долго и нудно объяснял, сколько моральных и нравственных мук он вынес, когда ради выполнения долга вынужден был вежливо общаться с людьми, с которыми в обычных условиях он не стал бы вообще разговаривать, даже грубо. Очевидно, его нужно было понимать так, что и с Катериной он спутался только для того, чтобы ни на шаг не упускать из виду пройдоху Кервуда.
Нам-то по большому счету было все равно — верен Юрий своей жене или нет. Мне кажется, он тоже это понимал. Наверное, постоянная потребность объясняться и все объяснять сформировалась в нем за время работы в конторе.
— …Только девчонок напугали. Когда этой Катьке звонил, мне показалось, что она немного навеселе. Стресс, что ли, снимает, — делился сомнениями Андриевский. — Вам, наверное, лучше, если она пьяная, Александр Борисович? Пьяные они болтливые, да?
— Не всегда. Какие-то особо важные для себя вещи человек, в том числе и женщина, не выбалтывает в любом состоянии опьянения. Для того чтобы заставить говорить, существуют специальные средства. Но это скорее по вашей части, Юрий Владимирович!
— Обижаете! Я — теоретик.
— С чего вы взяли, что обижаю. У вас такая специфика работы. Не только ведь в КГБ психотропные средства применяют. Военные, политические и экономические интересы государства выше прав человека, не так ли?
— Вы ерничаете?
— Ни в коем случае! Мне кажется, я высказал аксиому. Другое дело, что внутренняя убежденность в том, что это неправильно, могла помимо моей воли окрасить голос не теми тонами, которые вы хотели бы услышать.
— Ловко это вы завернули, Александр Борисович, только предубежденность ваша по отношению к разведке чувствуется. Наверное, к вашим собственным впечатлениям прежних лет прибавились впечатления от книг Игоря Кулагина. Ему хорошо изобличать теперь, когда разоблачители в очереди стоят, чтоб в обойму попасть!