— Где? А!
Шеппард повернул выключатель. Комнату залил свет. Горел он всего секунды две-три — инспектор почти сразу погасил его, и снова стало темно. Но Грегори всё же успел увидеть то, что прежде было скрыто темнотой: запрокинутое назад и вбок женское лицо, белки закатившихся глаз, глубокую странгуляционную борозду на шее. Рассмотреть фотографию в деталях он не успел, но всё-таки, с опозданием, ощутил ужас, каким веяло от этого мёртвого лица. Он перевёл взгляд на инспектора.
— Возможно, вы и правы, — моргая после яркого света, сказал он, — но я не уверен, это ли главное. Можете вы себе представить человека, который в тёмном морге, ночью перегрызает зубами полотняную занавеску?
— А вы не можете? — прервал его Шеппард.
— Нет, могу, но только в состоянии аффекта, в случае опасности, когда под рукой нет ничего другого, когда это единственный выход… Но ведь вы-то не хуже меня знаете, для чего он это сделал. И через всю серию проходит эта проклятая железная последовательность. Ведь он всё делает так, чтобы создалось впечатление, будто покойники ожили. Для этого он делал расчёты и изучал метеорологические бюллетени. Но неужели этот человек мог подумать, что найдётся хотя бы один полицейский, который поверит в чудо? Вот в этом-то и заключается безумие!
— Которого нет и быть не может, как вы сами утверждаете, — спокойно заметил Шеппард. Чуть отдёрнув штору, он смотрел в тёмный сад.
— А почему вы вспомнили дело Лаперо? — после недолгого молчания спросил Грегори.
— Потому что началось оно весьма невинно: с геометрических фигур, выложенных из пуговиц. Но не только поэтому. Вот ответьте-ка мне, пожалуйста, что является противоположностью деятельности человека?
— Не понимаю, — пробормотал Грегори, чувствуя, что у него начинает болеть голова.
— В деятельности человека проявляется его личность, — спокойно пояснил инспектор. — В любой, в том числе и преступной. А вот правильность всех случаев этой серии безлична. Безлична — как законы природы. Вам понятно?..
— Кажется, да… — неожиданно хриплым голосом ответил Грегори. Откинувшись всем корпусом назад, он наконец вышел из круга ослепляющего света, и теперь глаза его начали привыкать к темноте. На стене кроме женщины висело ещё несколько фотографий. Всё это были снимки мертвецов. Шеппард вновь расхаживал по комнате, передвигаясь на фоне этих чуть выступающих из мрака лиц, точно среди каких-то фантастических декораций или, нет, — как среди привычных, свойских вещей. Наконец он остановился около стола.
— Математически эта серия настолько совершенная, законченная, что напрашивается вывод, будто преступника как такового нет. Это ошеломляет, Грегори, но это похоже на правду…