Во всех трех фильмах в самом начале звучит идеологическое обоснование участия Финляндии в войне. Форма ему придается разная: здесь и выступление офицера на митинге перед строем солдат и медсестер («Зимняя война»), и выступление по радио одного из руководителей страны («Неизвестный солдат»), и внутренний монолог главного героя («Дорога на Рукаярви»). Однако смысл везде один: «Русские — наши вековые враги. Они хотят отнять нашу землю. Мы защищаем нашу Финляндию. Мы должны вернуть то, что они у нас отняли», и т. д. При этом авторы фильмов не замечают, что их якобы справедливый патриотический, оборонительный пафос вступает в противоречие с очевидными агрессивными, аннексионистскими утверждениями героев. «Наша Финляндия», которую они защищают, оказывается, простирается до Урала. Русские не просто агрессоры в Зимней войне, но и «вековые, исконные враги», отобравшие у финнов Карелию (которая в действительности никогда им не принадлежала). В «оборонительной» войне они готовы занять и присвоить Смоленск («Неизвестный солдат»), дойти до Белого моря, до Мурманска или до Урала, «если они нам позволят», — как говорит один из финских офицеров («Дорога на Рукаярви»).
Русские не просто враги, а презренные «рюсси», — весьма оскорбительное название нации. В советских фильмах ничего подобного нет и в помине. В финских картинах практически отсутствует классово-идеологический момент (несколько раз упоминается Сталин, есть сценки с советскими листовками или агитаторами, пропаганда которых выглядит нелепой и недейственной, — и всё), зато практически во всех фильмах происходит нагнетание националистического мотива. При этом для разжигание национальной ненависти используется, в частности, приписывание русским презрительного и оскорбительного отношения к финнам. Например, в уста красноармейцев вкладывается боевой клич «Смерть чухонцам!» («Зимняя война»). Фильмы апеллируют к низменным инстинктам самоутверждения финнов путем собственного возвышения за счет унижения и оскорбления другой нации. Русские показаны как звери (тупые животные, достаточно посмотреть на их страшные рожи), трусы (просят пощады, убегают от финских отрядов и нападают на одиночных солдат), идиоты (их пропаганда рассчитана на дураков), мерзавцы (бросают своих раненых), злодеи (нарушают нормы международного права: стреляют разрывными пулями, убивают и насилуют медсестер, и т. п.), тогда как финны изображены героями, храбрецами («Ну, держитесь, русские, мы идем!», «Финский медведь наконец-то встал на задние лапы!», «Один финский солдат десяти русских стоит», «Просыпайтесь, финские львы!», «Русские бабы любят финских героев») и гуманистами (детишек кормят). Однако, — и это очень странно, что подобное «проскочило» в пропагандистском кино, — финны спокойно добивают раненых на поле боя и расправляются с пленными. Но что еще удивительнее, так это неоднократно повторяемая реплика сразу в двух фильмах («Неизвестный солдат» и «Зимняя война»): «Цельтесь в живот, ребята!», «Цельтесь в живот, это вернее!», «Цельтесь в живот — и все дела!», «Стреляйте между ног!» Вероятно, подобный «гуманизм» настолько привычен их этническому сознанию, что противоестественность подобных зверств даже не замечается. Убить врага на войне — это понятно. Но смаковать его мучения и принимать это как норму, а подобные действия как одобряемое поведение, — это уже слишком. Тем более для произведений, претендующих на художественную ценность у народа, считающего себя цивилизованным, «европейским»… А ведь финны на самом деле отличались в войне особой жестокостью, даже по сравнению со своими союзниками-немцами. Так что финский кинематограф невольно «проговаривается», и в чем-то очень важном финны говорят о себе правду.