— Лучше убейте их. Только чистенько.
Эймз усмехнулся.
— Пимброк ни за что не решится поднять на нее руку, она очень нравится ему. Не как шпионка, а как женщина.
— Насчет Лилиан у меня еще остаются сомнения — агент она или нет. — Пимброк покрутил головой. — Если агент, то неизвестно — нацистский или советский.
— А кто был тот немец в Эскориале? — спросил профессор. — Узнали?
— Нет, — ответил Эймз. — Я спрашивал у Синей бороды и у Си Джи Пи, оба ответили одинаково: никого там не было, мне это почудилось и обо всем этом нужно забыть навсегда.
Профессор промычал.
— Понятно. А этот призрак, случайно, не виделся с американкой?
— Нет, мы не спускали с него глаз. Если они и виделись, то, может быть, в Мадриде. Я надеюсь, что через некоторое время Пимброку удастся выведать все у Лилиан… между поцелуями.
— Должен сказать, что Лилиан, несмотря на все мои ухаживания, больше интересуется Эймзом, все время спрашивает о нем. Очевидно, пришла к выводу, что он более уязвим.
— Дело не в выводе, — сказал Эймз. — Просто у нее хороший вкус.
Профессор вышел из спальни в визитке, держа в руке пальто. Он подошел к окну.
— Машина уже здесь. Принимайте все звонки и записывайте. Вернусь к десяти. — Он надел котелок и стал натягивать перчатку. — А все-таки советую вам, Пимброк, не разводить канитель. Мухин и Лилиан — русские агенты, это бесспорно.
— Арестовывать их неудобно, — заметил Эймз. — Как-никак союзники.
— Угостите их, — профессор грациозно взмахнул рукой, — коктейлем с отравой, и как только удостоверитесь, что они готовые, поезжайте к ним и переройте вещи. Ручаюсь — найдете интересные бумаги. И вам ничего не будет, потому что победителей не судят. А насчет яда… — он повернулся к Пимброку, — не мне учить вас, профессионального детективного романиста. Какой яд самый удобный?
Пимброк улыбнулся:
— Мышьяковистая кислота. Без запаха, цвета и вкуса.
Лилиан была в восторге от холостяцкой квартирки Пимброка рядом с трапезной колледжа. Ей все нравилось — и типично монастырские дворики с часовнями и гравийными дорожками, и кованые ворота колледжей, особенно колледжа Бэйлиол, и безмолвный слуга в черной ливрее, и узкие улицы Оксфорда, в которых еще сохранились запахи средневековья.
— Здесь такая благоговейная атмосфера, — произнесла Лилиан, нарезая ломтики лимона. — Поневоле настроишься на молитвенный лад…
Мухин осматривал книжную полку.
— Вы верующий? — спросил он у Пимброка.
Тот взбивал коктейль в шейкере. Перед ним на столе стояли графин, бутылки джина и вермута и содовый сифон.
— Вся эта церковная обстановка так действует, — Пимброк мотнул головой, — что хочется зарезать или отравить кого-нибудь.