Уходя из комнаты, Шель несколько минут возился с дверью, которая никак не закрывалась. «Ах, да, — вспомнил он, — фрау Гекль ведь предупреждала, что замок плохо работает».
На лестнице Шель внезапно остановился. В его мозгу зародилось сперва туманное, но быстро усиливающееся подозрение. Хозяйка сказала, что в день самоубийства Леона дверь его комнаты была приоткрыта. Прожив здесь пятнадцать лет, Траубе, несомненно, знал дефект двери и, наверное, совершенно машинально закрывал ее как следует. И он не мог оставить дверь открытой, готовясь покончить с собой. Значит, после смерти Леона, но до прихода фрау Гекль в комнате был кто-то, кто не знал о дефекте двери и не сумел ее запереть. Кто? Конечно же, человек, желавший завладеть тем, что хранилось у Траубе.
Шель понимал, что его рассуждения весьма произвольны, но все дело казалось ему по меньшей мере странным. Он решил немедленно отправиться к Джонсону.
* * *
Несколько минут спустя после ухода Шеля в дом на Эйхенштрассе вошел высокий, широкоплечий мужчина в темно-синем костюме. Фрау Гекль встретила его удивленным восклицанием.
— Я проходил мимо, — объяснил гость, — и решил узнать, как у вас дела.
— Все по-старому. Работаю с утра до ночи. — Хозяйка вытерла мокрые руки передником. — Садитесь, пожалуйста.
— Нет, нет. Я на службе, у меня времени мало. Вы уже нашли жильца на место покойника?
— Что вы! На эту злополучную комнату не скоро найдется охотник. Впрочем, — замялась она, — там дня два поживет друг Траубе.
— Друг?
— Какой-то поляк. Приехал в гости.
— К кому в гости?
— К Траубе. Был потрясен, узнав о его смерти.
— Он не спрашивал, как это случилось?
— Я сказала, что Траубе болел туберкулезом.
— А еще что?
— Он интересовался, были ли у Траубе друзья. Я сказала, что не было никого, кроме Лютце и герра Джонсона. Спрашивал, где живет Лютце и где работает герр Джонсон. С последним он, кажется, знаком и собирается его навестить.
— Он вышел?
— Десять минут назад.
— Вы сказали ему, где живет Лютце?
— Да, в блиндаже.
— А больше он ни о чем не спрашивал?
— Нет.
Гость направился к двери.
— С вами очень приятно поболтать, но мне нужно идти. Завтра, с вашего разрешения, я, возможно, забегу еще раз.
— Конечно, заходите! Буду рада. Нас, стариков, мало кто балует вниманием…
* * *
Хозяин такси Фриц Нойбергер отодвинул пустую чашку на середину стола и прислонил к ней сложенную вдвое газету.
— Опять вся первая страница об этом проклятом Конго, проворчал он, — можно подумать, что больше ничего на свете не происходит.
— Фриц! — позвала жена. — Тебя к телефону. Он отложил газету, встал и вышел в переднюю.