Я осторожно покрутил шеей, моргнул – удивительно! Ни звона, ни мельтешения черных пятен перед глазами – как будто ничего и не было! И ощущение ворчащейся в небе надо мной громадины тоже куда-то исчезло…
Видимо, вид у меня был здорово дурацкий – Зоя так и покатилась со смеху, а Паганель, улыбаясь, сказал:
– Постарайтесь какое-то время резко не вставать. У вас, Сережа, сотрясение мозга, довольно сильное. Я снял все болевые ощущения, подлечил, как смог, но все же желательно избегать сильных физических нагрузок и побольше спать.
– Спасибо! Вы просто волшебник! – я искренне поблагодарил Паганеля, но он отмахнулся, мол, пустяки.
Мы с Борисом взялись за вилки, хозяева за компанию с нами тоже съели по голубцу, обстановка была непринужденной, словно бы мы встречались и вот так ужинали каждый день, а вернее, ночь – было уже к полуночи.
Вообще, этот поздний ужин запомнился мне на всю жизнь, своей теплотой, уютностью, комфортностью – удивительно, насколько иногда легко и хорошо бывает с людьми, о существовании которых ты еще вчера даже и не подозревал!
Правда, я заметил, что Борис далеко не равнодушен к Зое. Его знаки внимания, хотя и очень тактичные, все же не были просто обычной вежливостью. И странное дело – где-то в глубине души меня словно кольнуло давным-давно забытое чувство ревности. Правда, я тут же взял себя в руки: во-первых, они давно знакомы, на чужой каравай…, а во-вторых, даже если и разевай – против ироничного, ладного Бориса у меня нет никаких шансов – с женщинами я обычно теряюсь, начинаю мямлить и смущаться…
После ужина Зоя взялась за уборку, мы с Борисом ринулись помогать – но хозяин, взяв нас под локотки, со словами: «Богу – богово, а кесарю – посуда!», повел нас в кабинет.
Бедная Зоя, оставшаяся один на один с горой грязной посуды, одарила своего папу далеко не ласковым взглядом, сообщила, что завтра у нее первая пара, поэтому на завтрак пусть никто не рассчитывает, она не успеет ничего приготовить. Мы дружно согласились, пожелали Зое спокойной ночи и двинулись вслед за хозяином.
Квартира Паганеля была огромна и здорово напоминала музей. Все стены в комнатах, коридорах, прихожей были заняты картинами, полочками с какими-то статуэтками, глиняными, металлическими, стеклянными сосудами, книгами. Старинная резная мебель темного дерева, громадные книжные шкафы с гранеными стеклами – я вдруг почувствовал себя в девятнадцатом веке, в особняке какого-то вельможи, не хватало только дворецкого в ливрее – открывать перед нами двухстворчатые темно-коричневые двери с медными ручками.