Что оставалось ей, Мэри? Разве только открытым текстом сказать: Айседора, откажись от этой книги — не простят тебе ее большевики!
Мэри высказала свои «плохие предчувствия» и просила Айседору не ездить с этим молодым человеком, мол, эта поездка может плохо кончиться. И что же услышала в ответ? Айседора пришла в восторг от этой мысли и заявила, что, если это так, то непременно сядет в машину и с радостью помчится навстречу своей гибели. Не потому ли и прозвучали эти странные последние слова: «Прощайте, друзья! Я иду к славе!»
Очень странные слова для обычной прогулочной поездки.
Глава 10
Из воспоминаний об Айседоре
В советской литературе крайне мало страниц отведено танцуюш, ей Айседоре. Ее выступления если и описывали, то преимущественно с отрицательным оттенком.
Так, в «Романе без вранья» подан Мариенгофом танец апаша-хулигана и уличной женщины, многократно повторенный в воспоминаниях друзей. «Неприличным» было названо и только входившее в моду танго, — до слез огорчившее «непристойностью» Мэри Дести.
Этот список продолжает Галина Серебрякова:
«Я видела прославленную балерину-босоножку на сцене Большого театра — тучная, немолодая. Раздражали пыльные голые широкие пятки и раскачивающаяся большая грудь.
Но когда в тридцатых годах я прочла книгу воспоминаний Дункан, она предстала иной, незаурядной, много передумавшей и перечувствовавшей женщиной».
Вряд ли Галина Серебрякова могла рассмотреть пятки танцовщицы из партера Большого театра. Такие детали она могла наблюдать на лагерных и тюремных нарах. Ведь писала она свои воспоминания после освобождения и ссылки в 1965 году, а пришлось ей отбыть в лагерях долгих 20 лет.
Во всяком случае в советской литературе было нормой, прежде чем вспомнить имя Дункан, лягнуть ее хорошенько. Это началось с М. Горького, который никогда не скрывал своего отрицательного отношения, собирал о ней скабрезные анекдоты, стихи и пасквили.
Но, может быть, эти словесные шпильки того же происхождения, что и мелкие гвозди, «случайно рассыпанные» на зеленом ковре босоножки? Об этих фактах рассказала Ирма Дункан. Уважаемые солисты классического балета, соперничая с босоножкой, не гнушались иногда поступать, как трактирные половые. Классический балет истязал себя упражнениями до изнеможения, вывертывал ноги, морил себя голодом, добиваясь невесомости и легкости, а «толстая», «немолодая» и однако преуспевающая Айседора позволяла себе и бифштекс на обед, и мясные пирожки, вовсе не изнуряла себя и жила в свое удовольствие. Как было не злиться на Айседору?!
А та, в свою очередь, никогда не скрывала своего отрицательного отношения к классическому балету, с тех самых пор, когда девочкой ее привели в балетную школу. Учитель требовал стать в позу и вывернуть ноги, а она говорила: «Зачем? Ведь это нерасиво! Красивы только естественные движения человека».