Роман Борисович умеет и удивить, и ошеломить:
«Если б Есенин был жив, я б рассказал только об этом вечере. Но Есенина нет. А я его очень люблю. И мне хочется — о Есенине в Берлине — вспомнить все».
И «вспоминает». Например, день приезда в Берлин 11 мая 1922 г.
«Ночью в ресторане Есенин пил, Кусиков читал стихи. Айседора сидела с Есениным. Тоже пила…
Из Америки через Париж Есенин приехал один. Он был смертельно бледен (!). И не бывал трезв (…)
Он пил (…)
В Шубертзале… Есенин вышел на сцену, качаясь, со стаканом вина в руке, плеща из него во все стороны (…)
В Союзе немецких летчиков, на русском вечере, где впервые читал Есенин «Москву кабацкую», мы познакомились (…)
Лицо было страшно от лиловой напудренности. Синие глаза были мутны. Шел Есенин неуверенно, качаясь».
На всех этих вечерах присутствовала Любовь Евгеньевна Белозерская (Булгакова), жена журналиста Василевского. Белозерская видела Есенина в день приезда в Берлин, видела в гостях у профессора Ю.В, Ключникова, видела за столом с Алексеем Толстым и Н. Крандиевской, приходил к ним Есенин и с «неразлучным» Кусиковым. Видела Любовь Евгеньевна Есенина и после возвращения из Америки и написала:
«Мне повезло — я ни разу не видела Есенина во хмелю».
А Роман Борисович, хоть и нигде не присутствовал, но везде «видел» Есенина пьяным и опухшим, с «больным, мертвенным» лицом, «с впалым, голубым румянцем», «и синие глаза были словно от другого лица, забытого в Рязани».
Это ему, Роману Гулю, принадлежит реплика, которая могла стать для Есенина роковой:
«— Не поеду в Москву… не поеду туда, пока Россией правит Лейба Бронштейн…
— Да ты что, Сережа? Ты что — антисемит? — проговорил Алексеев. И вдруг Есенин остановился. И с какой-то невероятной злобой, просто с яростью закричал на Алексеева:
— Я — антисемит?! Дурак ты, вот что! Да я тебя, белого, вместе с каким-нибудь евреем зарезать могу… и зарежу… понимаешь ты это? А Лейба Бронштейн, это совсем другое, он правит Россией, а не должен ей править… Дурак ты, ничего этого не понимаешь».
В воспоминаниях Г.В. Алексеева «Сергей Есенин. Живые встречи» 1922 года не только нет этому никакого подтверждения, но в них нет и самого Романа Гуля, да и быть не могло, поскольку встреча Алексеева с Есениным произошла на год раньше.
Собственно говоря, в его воспоминаниях и Есенина нет. Только фраза: «Мы шли по улице большого города…» да портрет:
«В банк вошел человек в велосипедном шлюпике, насаженном на затылок, в широком английском пальто, обвисшем на нем, как колокол, и в белых парусиновых, окаченных автомобильной грязью ботинках»… Я узнал его и нагнал у дверей».