- А я ему не нужна была вовсе. Он другую любил.
- Кого?
- Это вы узнайте сами.
- Может, вам кажется?
- Ну, да, вы мужчина, женщина-следователь об этом бы не спросила.
- А сами-то вы знаете, кого именно любил, или толь-ко догадывались?
- Я видела, что не нужна ему, а он же мужчина, он
не может без женщины.
Она оперировала двумя категориями - женщины и мужчины.
Вот и Мамиш. Он сидит напротив Саттара, и Саттару отчего-то симпатичен этот парень; может, это чувство обманчиво, кто знает? Но как вызвать его на откровен-ный разговор?
Надо же, оба они почти ровесники, одно поколение, у каждого за плечами жизнь, о которой можно рассказы-вать, вспоминая забавные истории, сидя за чашкой ко-фе или, если Мамиш играет в шахматы, за шахматной доской. Глядеть с балкона на огни родного им обоим города, который разросся, раскинулся, ах как похоро-шел, чистый и нарядный, потом выйти к бульвару, к бухте, похожей на серп, побродить по знакомым до боли улицам детства, вспоминая, а что же было здесь прежде, ведь изменился, очень изменился родной го-род!.. Как жаль, что вебти им иные речи, когда один спрашивает, доискиваясь истины,- ведь надо же! Случилось такое!.. - а другой, да еще в шоковом состоянии, когда погиб близкий друг, должен отве-чать, поведать самое сокровенное незнакомому че-ловеку.
Но именно здесь, сидя у следователя, у которого ум-ные, добрые и понимающие глаза (обидно, что именно при таких трагических обстоятельствах они встрети-лись!), Мамиш вдруг вспомнил то, чему не придал осо-бого значения в ту ночь, когда возвращался от Гюль-балы; потому, видимо, не придал, что факты были ошеломляющие, а это лишь слова. И вспомнил, кажет-ся, оттого (Мамиш был как в тумане, и верил, и не ве-рил случившемуся, и никак не мог отогнать от себя крик Хуснийэ, который разбудил его; это было дня два или три назад, но такие длинные и длинные дни, никак не кончатся...), что следователь задал ему вопрос: "Не было ли у него разлада между жизнью, которой он жил, и тем, что он думал?"
- Надо хоть раз в жизни,- сказал Гюльбала в ту ночь Мамишу,- каждому из нас суметь ответить самому себе: зачем ты приходил в этот мир?
- И что бы ты ответил?
- Я бы сказал так: друзья мои, перед вами человек, который думал одно, говорил другое, а поступал по-третьему. И вот что удивительно: он всеми считался нормальным и, в сущности, был им. Но это что?! Па-радокс состоит в том, что, говори он, что думает, и по-ступай, как говорит и думает, ой что было бы на свете! Какой бы переполох и тарарам начался! "Хватай! - кричали бы.- Гони его в шею!" Это в худшем случае, а в лучшем все бы сочли его ненормальным или чудако-ватым, которого в приличный дом и пускать нельзя, избегай и сторонись!..