— По-моему, отличный сервис, — продолжила Берилл. — Меня забрали прямо от парадной двери.
— От парадной двери? — Темные подозрения снова разбередили свежую и чувствительную рану, нанесенную эго Родни Рута. — Они подъехали к твоему номеру по гостиничному коридору?
— Ну, разумеется, нет, идиот несчастный. Я живу в шале.
Это был сокрушительный удар.
— Я думал, ты живешь в апартаментах!
— Ну да, а апартаменты — это шале. Апартаменты? Шале? Ну и что? Почему мы вообще говорим об этом, мать твою?
— Отдельно стоящее шале?
— Да, отдельно стоящее шале. Их две штуки, рядом с озером.
— И Кельвин живет во втором?
— Откуда я знаю, твою мать. Наверное, да. Кажется, я слышала, как он говорит по телефону, пока завтракала на балконе второго этажа.
— На балконе второго этажа! В твоем шале два этажа?
— Да.
— С балконом?
— Слушай, Родни, я не собираюсь потратить всю оставшуюся жизнь на то, чтобы обсуждать мое шале с…
— А я живу в номере.
Родни был настолько расстроен, что едва мог продолжать. Последовала пауза, и, несмотря на очевидное отсутствие интереса ко всему, что хотел сказать Родни, Берилл в конце концов почувствовала себя обязанной что-нибудь сказать.
— Ну и? — нетерпеливо спросила она.
— Это администраторский номер, но все равно просто номер.
— Родни, ради всего святого. Ты думаешь, мне не насрать?
Родни мог бы объяснить, что исходное условие судейского совета шоу «Номер один» заключалось в том, что все трое судей равны. Он мог бы указать на то, что у него в контракте прописана гарантия на абсолютный паритет в отношении путешествий, бонусов, питания и размещения. Он мог бы упомянуть, что ему осточертело, что к нему относятся как к судье второго сорта и что когда-нибудь они зайдут слишком далеко. Но он ничего такого не сказал, потому что в этот момент у Берилл зазвонил телефон.
Не удостоив Родни даже короткого кивка с извинениями, она свернула разговор, открыла украшенный бриллиантами микротелефон и отвернулась, оставив Родни топтаться на месте, прежде чем отправиться в комнату для завтраков на совещание.
— Мам, ты сука чертова! — с такой яростью крикнула Присцилла, что уходящий Родни услышал эти слова. — Ты действительно пригласила Глема на мою вечеринку?
— Привет, дорогая, как дела? Устроилась в Лондоне, перелет не слишком утомил?
— Ты пригласила Глема на мою вечеринку?
— Глем роскошный малый, дорогая. Он просто душка.
— На мое восемнадцатилетие, мама! Для тебя что, все должно быть поводом для фотосъемки?
— Мне нравится Глем.
— Он просто дерьмо, и ты тоже! Ты не смеешь приглашать Глема-Шлема на мой день рождения!