Разумеется, больше всех была потрясена Иона. Очевидно, она ожидала от Родни чего угодно, но только не этого. Камера, подобравшись к самой ее душе, запечатлела унижение и боль женщины, переживающей невероятное предательство.
— Что ж, Родни, — ледяным тоном сказала она, — это странно. Раньше я была достаточно хороша для тебя, верно? И на людях, и наедине.
И, не говоря больше ни слова, она повернулась и вышла из зала.
Кельвин объявил перерыв на пять минут. Они и так опаздывали, но он должен был позвонить Эмме. Выгнав членов съемочной бригады из гостевой комнаты, где те доедали пирожные, он закурил сигарету и приготовился понежиться в звуках ее голоса.
— Ты заставил Родни отказать ей? — ахнула Эмма, когда Кельвин описал ей мучительное напряжение конфликта между Ионой и Родни.
— Конечно, заставил и собираюсь проводить ее из тура в тур, а его повторять то же самое снова и снова, отчего сюжет будет становиться только лучше.
— Художественная драма — это хорошо, но настоящая драма — золото для телевидения, да? — процитировала Эмма.
— Конечно. Настоящее всегда лучше.
— Он должен был отказаться, честное слово. Подумать только, она его бывшая девушка. Это просто нелепо.
— Синдром третьего судьи. Такие, как он, и правда нелепы. Это их работа.
— Кстати, о драме, — сказала Эмма, меняя тему, — ты уже видел эту девушку, Шайану?
— Нет. Она в следующей группе. Почему ты спросила?
— Не знаю. Просто так, наверное.
Но Кельвин на это не купился. Он знал, что Эмма потрясающий отборщик, и инстинкт никогда ее не подводил, и, если она решила спросить об одном из тысяч имен, которые пропустила через себя за долгие месяцы подготовительного периода, он хотел знать почему.
— Ну же, — настаивал он. — Почему ты спросила?
— Я просто не могу забыть ее, — тихо ответила Эмма. — В смысле, я забыла о ней, но она вроде как вернулась ко мне. Я помню ее заявку, фразу «Я — это я», то, как сильно она хотела участвовать.
— Они все очень сильно хотят участвовать.
— Да, ты прав, конечно, но эта девушка написала эти слова дважды. В своей заявке. Такого я никогда не видела.
— Эмма, ты видела, что они пишут кровью. Разве не ты говорила мне, что в прошлом году одна заявка была написана спермой?
— Я не думаю, что это была настоящая сперма. Скорее смесь муки с клеем, которая выглядит как сперма.
— Не важно, суть в том, что ты видела достаточно ненормальных.
— Конечно. И все равно я думаю, что Шайана относится к другой разновидности. Я помню ее отборочный день в Бирмингеме. Она была настолько отчаявшаяся. Настолько напряженная. Словно действительно, действительно хотела что-то доказать, доказать что-то себе.