– Ничего не понимаю, – прошептала Мадлен Рэнсому.
– Я тоже, – вздохнув, признался он. – Однако что-то здесь не так.
– Но почему…
– Ш-ш-ш! – Рэнсом сделал радио погромче.
В комнате воцарилась мертвая тишина – трансляцию сельскохозяйственной программы внезапно прервали. Все внимательно вслушивались: что же будет дальше?
Наконец раздался спокойный мужской голос. Мадлен, не разбирающая ни единого слова из быстрой испанской речи, с нетерпением ждала, пока Рэнсом переведет ей услышанное.
Когда он наконец заговорил, вид у него было довольно озабоченный.
– По всей стране объявлен комендантский час – как в Дорагве.
– Господи! – Голос Мадлен задрожал. – Выходит, президентский дворец атакован?
– Не знаю. Никаких объяснений – объявлен комендантский час, и все.
– Но это же значит…
– Да ничего это не значит! – раздраженно воскликнул Рэнсом. – Это может значить, что у президента Веракруса приступ аппендицита или что на него совершено очередное покушение и так далее. В этой нестабильной, страшной стране всего можно ожидать в любую минуту, Мэдди…
Мадлен с трудом проглотила комок в горле и кивнула. Рэнсом прав – Монтедора живет по иным законам, нежели те, к которым с детства привыкла Мадлен. Поэтому торопиться с выводами пока не стоит.
– Давай сохранять спокойствие, договорились? – обратился к ней Рэнсом. Голос его был мягким, успокаивающим…
– Постараюсь.
Рэнсом улыбнулся в ответ:
– В этом я нисколько не сомневался, – и к ее большому удивлению, поцеловал ее в лоб.
Все внутри ее словно загорелось, и она подалась навстречу его спокойной ласке – теплу его губ, сильной и нежной руке на ее запястье, смеющимся глазам. И снова – что-то непонятное, необузданное внутри ее дало о себе знать. Она почувствовала страстное, непреодолимое влечение к Рэнсому и… отскочила от него.
Глаза Мадлен слегка затуманились от неожиданного желания, порыва настоящей страсти, которую она сейчас с трудом могла утаить от окружающих. К ее удивлению, лицо Рэнсома оставалось спокойным и невозмутимым – либо он к ней больше ничего не чувствовал, либо хорошо владел своими эмоциями.
– Прости, – произнес он холодным тоном. – Я обещал к тебе не прикасаться. Этого больше не повторится.
Повернувшись к ней спиной, Рэнсом снова подошел поближе к радио, а Мадлен стало неловко и стыдно.
Сеньор Гутиерре открыл бутылку виски и предложил присутствующим выпить, для того чтобы немного успокоиться. Рэнсом закурил. Мадлен, не замечая любопытных взглядов, которые бросали на нее внуки Гутиерре, взяла стул и села у окна. Ей хотелось немного побыть одной, разобраться в собственных чувствах.