Мэдди! От страха за нее он в одно мгновение пришел в себя. И попытался подняться. Но внезапная резкая боль пронзила его, и Рэнсом застонал. Господи, как больно!
– Лежи смирно, не шевелись.
Ее голос. Ее прекрасный голос. Прикосновение ее рук к лицу, плечам… Она бережно укладывает его, а он беспокойно мечется…
– Мэдди! – хриплым шепотом позвал он. Рэнсом хотел открыть глаза, но это оказалось слишком больно.
– Я здесь. Не бойся. Я здесь, – тихо сказала Мадлен.
Хотя кругом отвратительно пахло, Рэнсом легко различил свежий запах ее кожи, аромат волос, почувствовал, как щекочут лоб ее шелковистые локоны. Собрав все свои силы, Рэнсом поднял руку и привлек ее к себе. Она сопротивлялась лишь миг, больше от удивления, чем от недоверия к нему, и внезапно расслабилась, уступая его силе и зову. Он прижался лицом к ее шее, а потом к нежной впадинке между ее грудями – когда она наклонилась к нему, блузка чуть распахнулась… Кружевной лифчик щекотал его щеку.
Рэнсом глубоко вздохнул и еще сильнее прижался к ней, желая умереть в ее объятиях. Теплая, милая, сильная… Мадлен.
Она осторожно коснулась ссадины на его затылке и опустила его голову на подушку. И опять все стало для него черным.
Его разбудили какие-то голоса. Сначала он не мог разобрать, откуда они доносятся и кто говорит. Рэнсом лежал неподвижно, в каком-то странном забытьи. Он так и не мог понять, спит он или нет.
Потом он узнал этот звонкий женский голос – Мадлен. По-испански она говорила ужасно, однако все же как-то умудрилась объясниться. Ей нужна еда, бинты, лекарства, кипяченая вода, чистая одежда и врач. И все это требовалось почему-то прямо сейчас, немедленно. Однако кто-то грубо ответил ей отказом. Хриплый мужской голос. Тогда она сменила тактику, взывая к добропорядочности этого человека. Но таковой у него, по-видимому, не оказалось. Однако Мадлен не сдавалась. Она предложила ему денег. Ради Бога, она готова дать их ему. А может, он хочет взять ее серьги? Они очень красивые и дорогие.
Наконец мужчина ответил ей, чего он хочет. Рэнсом засомневался, что Мадлен точно поняла его, однако уже по тону можно было безошибочно распознать его намерения.
Повисло молчание. Рэнсом затаил дыхание и напрягся. Господи, как у него все болело!
– Хорошо, – сказала наконец Мадлен по-английски абсолютно спокойно, не повышая голоса. Потом снова перешла на испанский: – Принеси мне все, о чем я тебя просила, и я…
– Вы что, совсем свихнулись?! – Забыв о боли, Рэнсом вскочил с постели, в три шага перепрыгнул через комнату и схватил Мадлен в охапку. – Только через мой труп!