– Яблочный штрудель.
– Я6лочный?!
– Да, я понимаю, о чем ты. Это было божественно.
– А я собирался завтра поехать в город и купить себе яблоко. То есть уже сегодня. Я так соскучился по чему-нибудь твердому. В смысле, чтобы на зубах хрустело.
– Ты бы видел эти яблоки. Мелкие, все какие-то помятые, поклеванные птицами. С виду – как клочья сбившейся шерсти на жэпах овец.
– Это как?
– Как клочья сбившейся шерсти. На жэпах овец.
– На «жэпах» или на «жопах»?
– На жопах, да.
– Ага, понятно. А что сейчас на тебе надето? -Зак!
– А что такого? Мне действительно интересно. Включи камеру на телефоне.
– Нет. Тем более я не знаю, как она тут включается. На телефоне Финбара. А на тебе что надето, Зак?
– Серые спортивные штаны и белая майка, облитая гранатовым соком.
– Гранатовый сок – это вкусно. А еще из него делают гренадин. Я имею в виду, настоящий. Который именно из гранатового сока.
– А гренадин добавляют в коктейль «Шерли Темпл».
– Ага. Кстати, слово «граната» – того же корня. Знаешь, почему ручные гранаты покрыты такими маленькими квадратиками, вроде делений на плитках шоколада?
– Не знаю. Чтобы рука не скользила?
– Нет. Когда граната взрывается, эти квадратики разлетаются в стороны, и получается больше осколков.
– Сэм, ты мне нравишься. Но ты так до сих пор и не сказала, что на тебе надето.
– Да ничего особенного. Платье, туфли. Это вечеринка для яппи.
– А кто этот Финбар?
– Мой новый друг. Мы познакомились в самолете. Когда летели из Штатов.
– А тебя тоже держали на карантине?
– Ага.
– Я чуть не умер со скуки.
– Я тоже. А тебя когда отпустили домой?
– Да уже больше месяца назад. А тебя?
– Вчера.
– И как оно?
– Знаешь, странно. Они вынесли все из моей квартиры. Остались голые стены. Дом родителей осаждают фотографы и религиозные психи. Но мне хотя бы уже не приходится есть это жуткое желеобразное нечто.
– Тебе тоже давали это желе?
– Это было ужасно. По вкусу – как молочный коктейль с говядиной.
В телефоне что-то пискнуло.
– У меня батарея садится, Зак.
– Напиши мне на мыло. Короткие гудки.
Упс.
Я растерянно оглядел кухню, потом пошел в гостиную. Там на диванах и креслах спали мои секретарши – мои говорящие приспособления для секса. Тревожное ощущение, когда тебе кажется, будто ты вышел из своего тела и смотришь на себя как бы со стороны, теперь исчезло. Его сменило гнетущее чувство собственной незавершенности и недостаточности.