Итак, все три лагеря упускают из виду Сальвестро с его быком и повозкой. Один или двое берут на заметку маленькую девочку, скачущую вокруг в ослепительно-белом платье, вспоминая данные им инструкции: «Все из ряда вон выходящее. Что бы то ни было…» Но затем, сверив ее радостные прыжки и бросающийся в глаза наряд с полученным ими описанием — «Большое, серое, с рогом на конце носа», — они вычеркивают ее из памяти. Повозка громыхает дальше, выезжает с пьяццы и катится на юг по виа дель Пополо. Как же они ее пропустили? Несколькими часами позже тот же вопрос зададут швейцарцы с пиками, которые двойной колонной пройдут по той же самой дороге, пустив коней рысью, и станут делать сложные воинские упражнения перед городскими воротами, пока их командир будет допрашивать злосчастных шпионов. Припозднившиеся пастухи восхищаются быстрым переходом от Оборонительного Каре к Двойному Полумесяцу с целью Охватного Маневра, и лишь одинокому подмастерью в типографии (работающему допоздна, чтобы переплести в тома in quarto четвертый и последний тираж «Обезьяны» Брандолини) приходится рассказывать раздраженному офицеру, что Зверь, да, прошел в город этим вечером и что он, нет, самолично его не видел, да и никто другой. Так откуда же он знает? Ну, как же. Да примерно как с этими якобы анонимными делегациями. Все знают. Зверь? Он просто прошел…
И — идет дальше. К этому времени, прокатившись мимо шумных причалов у Рипетты, — меж тем как свет гаснет, бросая на далекие, крытые жестью башни Сената молочно-побежалое сияние и делая еще темнее уже и без того паточный поток, который отклоняется в сторону лишь для того, чтобы снова возникнуть в конце виа дель Панико, — Зверь находится в Борго, в сотне шагов к западу от ныне преставившегося «Посоха паломника», полевой стороне виа деи Синибальди, если быть точным. Вскоре там начинают толочься другие швейцарцы вкупе с небольшим штатом папских дворцовых секретарей, выглядящих так, словно на них охотятся, хотя охотиться должны они сами. «Убийцы!» — кричит сумасшедшая старуха из какого-то дома. Зверя нигде не видно. Куда он делся? Ремесленники, допоздна работающие на виа делле Боттеге-Оскуре, отрывают взгляды от куч брошей, изображающих Зверя, которые они выстругивают из дерева, чтобы продавать их на завтрашнем представлении в Бельведере, и их охватывает сильнейшее ощущение того, что стоило им выглянуть из дверей около часа назад — и они увидели бы изображаемый ими предмет в его ленивом продвижении по улице. Как странно! Они все равно выглядывают. Соседи смотрят на них. Всем в голову одновременно приходит одна и та же мысль, все ее упускают, вздыхая, досадливо маша руками и тряся головами, затем возвращаются, чтобы приклеивать булавки к обратным сторонам брошей, начав внезапно беспокоиться о разных деталях: например, непарнопалые ли у него копыта или просто расщепленные и где располагается второй рог? Совершенно неожиданно их поделки кажутся им какими-то неправильными. (Второй рог?) Нелепые сомнения, потому что на самом деле никто его по-настоящему не видел и теперь он, вероятно, смешивается со скотом на Коровьем поле или с буйволами, живущими на острове Тиберина, которые вскоре, без сомнения, сердито замычат, разбуженные швейцарцами с факелами, действуют те по информации от бригады каменщиков, которые обследовали крошащийся замковый камень моста Кватро-Капи из люльки, подвешенной к нижней стороне арки. Каменщиков никто не разубедит в том, что он, да, был здесь около часа тому назад. Нет, нельзя сказать, чтобы кто-нибудь на самом деле его видел, но…