Он опечалился:
— Как прикажете нам работать вместе, если вы мне не доверяете? И как вы собираетесь с ними справиться, если мы не работаем вместе?
В кухню зашла Бригита:
— Пришел главный начальник, и фрау Нэгельсбах…
Но было уже поздно. Мы услышали, как Нэгельсбах преувеличенно вежливо здоровается с начальником: «Не желаете ли бокал крюшона? Или два-три бокальчика?» Некоторые ситуации не выдержишь, не напившись. Некоторых людей тоже.
Мы с Бригитой бросились в гостиную, хотя Ульбрих продолжал что-то бубнить. В качестве прощального подарка начальник принес Нэгельсбаху фотографию Управления полиции Гейдельберга, когда оно еще было Гранд-отелем, он старался быть любезным и не понимал, какие чувства вызывает у хозяина. Я заговорил с ним о полиции отдельных земель и страны в целом и о службе информации, и мне показалось, что он разбирается в том, о чем говорит. Я спросил его про русскую мафию, он пожал плечами:
— Знаете, что мне недавно сказал один человек с канала «RTL»? Частные каналы с ног сбились, выискивая материал для новых фильмов, но одно совершенно ясно: на что публика не клюет, так это на русскую мафию. Не в том дело, что ее не существует. Но она ниже всякой критики. У нее нет ни стиля, ни традиций, ни религии — ничего из того, что так импонирует у итальянцев. Она просто брутальна. — Он с сожалением покачал головой. — Даже здесь коммунизм разрушил всякие понятия о культуре.
Когда мы с Бригитой отправились домой, Ульбриха нигде не было видно. Надеюсь, что огни, которые я всю дорогу наблюдал в зеркало, принадлежали его «фиесте». Если нет, то теперь те люди знают о существовании Бригиты.
Ночью я не спал. Отдать черный кейс Самарину? Или отнести в полицию, убедившись, что люди из синего «мерседеса» следят за мной и видят, что я делаю? Или же оставить под фонарем у конторы, когда они будут рядом? Подождать, пока они выйдут из машины, заберут его и уедут? И исчезнут из моей жизни?
Утром я позвонил страдающему от похмелья Нэгельсбаху. Объяснить ему, чего я хочу, было совсем не просто. Разобравшись в конце концов, что к чему, он очень возмутился:
— В полицейском управлении Гейдельберга, где я всю свою жизнь…
Он швырнул трубку. И через полчаса перезвонил:
— Можно проделать это в полицайпрезидиуме Мангейма. Там меня знают и разрешат заехать во двор. Вы говорите, в пять часов?
— Да, и передайте, пожалуйста, вашей жене, что я ее благодарю.
Он засмеялся:
— Она и правда замолвила за вас словечко.
Я не стал брать много вещей. Ровно столько, сколько могло поместиться в черном кейсе. Впрочем, много мне не понадобится. Я уезжаю всего на несколько дней.