— Отправляйтесь за Полесьевым, — приказал Егорьев старшине.
Кутейкин вышел. Егорьев повернулся к сержанту:
— Вы бы… — Он замялся, потом сказал: — Снимите, в общем, с него планшет, документы возьмите…
Дрозд в нерешительности стоял около стола.
— Ну, что вы встали! — прикрикнул Егорьев на него, нервно передернув плечами, добавляя уже тихо и спокойно: — Идите.
Дрозд ухмыльнулся и, подойдя к Пастухову, с брезгливым видом стал расстегивать на нем портупею.
— Стойте! — окликнул его Егорьев. Ему вдруг стало противно, что этот человек будет снимать с Пастухова ремни, рыться в карманах.
— Стойте! — повторил он. — Уйдите отсюда, я сам.
Дрозд, пожав плечами, удалился. Егорьев нагнулся над лейтенантом, вынул из нагрудного кармана гимнастерки его документы, отстегнул с перекинутого через плечо ремня планшет. Положив все это на стол, выдвинул из-под него грубо выструганную табуретку и сел, положив локти на колени и подперев голову руками. Пистолет Егорьев вынимать не стал.
Он сидел так неподвижно до самого прихода Полесьева. Лишь громко скрипнувшая дверь заставила его вздрогнуть. Увидев вошедшего в блиндаж старшего лейтенанта, Егорьев поднялся, но ротный, жестом руки остановив его, сказал:
— Не надо.
Егорьев безмолвно сел на прежнее место. Полесьев подошел к лежащему на полу Пастухову, окинул его быстрым взглядом, задержался на нескольких дырах на гимнастерке лейтенанта, вокруг которых темнели расплывшиеся пятна крови, и, поджав губы, с тяжелым вздохом опустился на койку. С минуту оба молчали. Потом Полесьев, еще раз глубоко вздохнув, произнес:
— Вот и боевое крещение.
Егорьев продолжал молчать.
— Так-то, лейтенант. — Полесьев поднялся. — Принимайте взвод.
— Я? — удивился Егорьев.
— Да, вы, — ответил Полесьев и указал на Пастухова. — Раз его уже нет.
— Но ведь вы говорили… — начал Егорьев, но ротный перебил его:
— Ну, раз так обстоятельства сложились… Я надеюсь, вы в курсе дел?
— Да, я в курсе дел, — подтвердил Егорьев и добавил, пожав плечами: — Ведь и дел-то никаких не было еще.
— Тогда командуйте, лейтенант, — сказал Полесьев. — Был бы очень рад, если вы окажетесь счастливее Пастухова.
— Товарищ старший лейтенант! — окликнул Егорьев ротного, когда тот уже брался за ручку двери. — А я ведь… Я ведь завидовал ему. Еще час назад завидовал.
Полесьев остановился и, грустно усмехнувшись, посмотрел прямо в глаза Егорьеву, сказав:
— У каждого своя судьба. Помните это, лейтенант!