Послав «лапку» вверх, я воспарил над серым, наземным миром. Движение мое не замедлялось сопротивлением воздуха или же силой тяжести и зависело только от удаленности манипулятора от центра моего зрения. Чем резче я двигал манипулятором — тем стремительней двигался.
Спидометр отсутствовал в комплектации виртуальной ракеты, но казалось, что дух мой рванулся в небо почти с космической скоростью, за секунду преодолевая десятки километров.
И здесь, в немыслимой для людей высоте, я застыл. Лопатоподобное лезвие Финского залива, как нож вонзалось в тело Русской равнины,[17] тянулось усом Невы к блекнущим пятнам Ладоги и Онеги. На самом же острие, подобный куску мяса на финке голодного рыбака, застыл Петроград. И Царское — где-то там, далеко внизу.
Не задумываясь почти ни о чем, я ударил манипулятором влево и вверх, резко поменяв угол зрения и словно бы кувыркнувшись в воздухе. Выпрямился, поглядел. Передо мной простиралась бескрайняя даль, неохватная взглядом даже с такой сногсшибательной высоты. Судя по рваной ветоши облаков, я все еще был в пределах земной атмосферы, однако точка моего зрения и ничтожные масштабы гигантских географических объектов позволял допустить, что высота, с которой я взирал в настоящий момент на мир, составляет не менее сорока или пятидесяти километров.
Это был полный восторг!
За продвижением в небесах мне помогала следить только линия океана. Сначала я пытался ориентироваться на крупные реки вроде Невы и Двины, однако вскоре запутался, ибо в Балтику впадало множество водных потоков, витиеватые нитки которых мне были малознакомы, несмотря на тщательное изучение карт.
Взяв за ориентир южный берег Балтийского моря, со скоростью истребителя я двинулся на закат…
Теперь пришел час, когда Россия и ее славные союзники сломят сопротивление врага единым общим порывом. Эта война должна быть доведена до победного конца. Тот, кто думает сейчас о мире или желает его в этот момент, является предателем своей страны и отдает ее в руки врага.
Я знаю, что каждый солдат, достойный так называться, думает так же, как я!
Прощальное обращение Николая Второго к народу после отречения от престола в день ареста царской Семьи 8 марта 1917 года реальной истории
20 марта 1917 года.
Петроград
По возвращении в Питер у меня появилась богатая пища для размышлений. В эту ночь после первого путешествия мне пришлось мотаться в Германию несколько раз — для изучения мелких деталей. Опасение не успеть вернуться до наступления утра теперь выглядело незначительным, ведь отсутствие материального тела позволяло развить в воздухе фантастическую скорость, благодаря чему путешествие из Петрограда в Берлин или Вену занимало всего пять-десять минут. Очень часто, забывая остановиться или попросту заплутав в надоблачной высоте, я пролетал Германию насквозь, замирая лишь над Атлантикой, и возвращался обратно.