(это при распространенных тогда в России школах-трехлетках) и включал отнюдь не зубрежку молитв, традиционных для дворян иностранных языков, танцев и песнопений. В «детский» курс будущего Императора входили расширенные (по сравнению с принятыми на тот момент «гимназическими») программы по минералогии, химии, физике, ботанике, зоологии и даже анатомии. Добавьте к этому обширнейшую военную практику — два полных сезонных сбора в рядах лейб-гвардии Преображенского полка, двух сезонов в рядах лейб-гвардии Гусарского полка и один сбор в рядах артиллерии. По меркам будущей постреволюционной России это был полный двухлетний курс службы обычного призывника.
Как бы там ни было, роясь в слоях его памяти, я убедился, что Николай являлся глубоко эрудированным человеком, не только начитанным, но и обладающим страстью к перу. Личный дневник Николая, который я нашел в прикроватной тумбе, поразил меня, пожалуй, даже больше того, что я отыскал в его голове. Воспоминания человека порой сумбурны и теряют яркость с течением времени. Слова же, переданные бумаге, не меняются никогда.
Забросив все, я с головой погрузился в чтение. Записи, сделанные на желтых страницах рукой моего реципиента, отчасти можно было винить в позерстве, ибо писал наследник и император весьма цветисто, витиевато. Разумеется, Николай не мог не знать, что после смерти его тетради станут достоянием истории. Однако, написанные рукой ребенка, а затем взрослого в минуты ужаснейших потрясений, таких как смерть деда, отца и дяди, или величайших радостей, таких как рождение любимых детей, записки отражали особенности характера этого удивительного человека.
Впрочем, одна из записей поразила меня более всего, поскольку имела непосредственное отношение к моему собственному незавидному положению.
На последней странице дневника, заполненной как раз перед моим «вторжением», имелась следующая запись.
«Сегодня был в лесу. Как тихо. Все забываешь, все эти дрязги, людскую суету. Здесь ближе к Богу и ближе к природе. Долго сидел, болтал ногой в ручье».
И ниже дата:
«Двадцать первое февраля».
Прочитав строки, я внутренне замер. Очарование, охватившее меня при знакомстве с царем Николаем по страницам его дневника, вдруг исчезло, снесенное ледяным ветром. Судя по предшествующим «запискам», в последние дни существования своей великой Империи, несчастный мой Император выезжал на автомобиле за город — на длительные многочасовые прогулки, полные безделья и философских раздумий. Пока в окопах умирали солдаты, их вождь и предводитель болтал сапогом в ручье!