Потребуется ли еще и дополнительная цена? Если она намерена быть рядом с Артуром во всем, тогда ей придется лицом к лицу столкнуться с тем, от чего она пока убегала. В тех редких случаях, когда Артур упоминал про свой интерес к спиритизму, она уклонялась. Внутренне она содрогалась от вульгарности и идиотичности этого мирка: глупые старики, будто бы впадающие в трансы, дряхлые карги в ужасающих париках, пялящиеся в хрустальные шары, люди, держащиеся за руки в темноте, пугая друг друга. Тут нет ничего общего с религией, иными словами, с моралью. И мысль о том, что это… это шаманство привораживает ее возлюбленного Артура, и мучила, и представлялась невероятной. Ну как может человек вроде Артура, с его логическим мышлением, не уступающим ничьему, позволить себе общаться с подобной швалью?
Правда, ее лучшая подруга Лили Лодер-Симондс без ума от столоверчения, но Джин считает это веселой прихотью. Она прерывает рассказы о сеансах, пусть Лили и заверяет ее, что в них принимают участие респектабельнейшие люди. Пожалуй, ей следует для начала подробно поговорить с Лили, чтобы преодолеть отвращение. Нет, к чему такое малодушие? Ведь замуж она выходит за Артура, а не за Лили.
И потому, когда он заезжает по дороге на север, она усаживает его, внимательно выслушивает новости о расследовании, а затем говорит к его видимому удивлению:
— Мне бы очень хотелось познакомиться с этим твоим молодым человеком, милый.
— Правда, милая моя? Он очень порядочный малый, омерзительно оклеветанный. Уверен, он сочтет это за честь и будет в восторге.
— По-моему, ты говорил, что он парс?
— Ну, не совсем. Его отец…
— А во что верят парсы, Артур? Они индуисты?
— Нет, они исповедуют зороастризм. — Артур наслаждается такими вопросами. Великая тайна женщин, думает он, может быть обойдена и усмирена, пока ему дозволяется объяснять им суть того или иного. Он с неколебимой уверенностью описывает историю парсов, характерные черты их внешности, их головные уборы, их либеральное отношение к женщинам, их традицию рождаться на нижнем этаже дома. Он опускает ритуал очищения, поскольку тот включает омовение коровьей мочой, но задерживается на центральном месте астрологии в жизни парсов и подводит объяснение к башням молчания и посмертным заботам стервятников, но тут Джин поднимает ладонь, прерывая его лекцию. Она успевает понять, что это ни к чему не ведет. История зороастризма никак не способствует плавному переходу, на который она надеется. К тому же тут ощущается что-то нечестное, противоречащее ее взгляду на себя.