— Труд Великий! Я слышу родную речь! Вы красностранец?! — воскликнул исхудавший старичок с острой бородкой.
— Красностранец, авангардовец и враг фашизма! Кирпичников, Краслен. Рад познакомиться. Нормально себя чувствуете?
— Так это вы стреляли там, наверху? Труд, Труд, Труд… Я знал, что нас спасут!!! Друзья, вы видите, это случилось!!! Я верил, я все время верил, друзья!!! Бедный Радий Николаич, не дожил…
Старичок бросился на шею расстроганному Краслену и зарыдал. Рядом стояли еще двое ученых помоложе — брюнет и блондин, оба изможденные, но счастливые. Почти всю комнату подвального помещения, где Кирпичников отыскал их, занимала установка с множеством непонятных приспособлений и массой емкостей, наполненных веществами диковинного вида, бурлящими жидкостями, разноцветными газами. Здесь же в углу валялись три матраса и три железные миски с остатками пищи. Очевидно, лучшие умы планеты, призванные найти вечную жизнь, содержались у фашистов немногим лучше, чем рыжие «недолюди».
— Заборский! Яков Яковлевич! — Старичок разжал объятия и принялся трясти руку Краслена. — А это…
— Гюнтер Вальд, — сказал блондин.
— Жильбер Юбер, — представился третий ученый. — Член шармантийской секции Рабинтерна. Как видите, у нас тут интернациональный коллектив, ха-ха-ха! Но по-краснострански говорим, конечно, все.
— И все коммунисты, — добавил Гюнтер.
— Нас было четверо… — вздохнул Яков Яковлевич. — Профессор Синицын не смог пережить этого кошмарного похищения…
— Еще с нами работал Уильямс из Ангелики. Не знаете ли вы что-то нибудь о его судьбе? — вспомнил Юбер.
— Он умер, — ответил Кирпичников, пряча глаза. — Все, что знаю о нем, я расскажу вам по дороге отсюда. Думаю, нам не стоит задерживаться на фабрике.
— И правда! — спохватился Яков Яковлевич. — Который нынче час? Рабочие скоро придут на смену, да и Гласскугель может нагрянуть с проверкой когда угодно. Он заявляется сюда чуть ли не каждый день. Трясет нас за воротники и требует скорее изобрести оживин!
— А вы… изобрели его? — робко спросил Кирпичников.
Ученые переглянулись.
— Для фашистов — нет, — тихо ответил Заборский. — Для фашистов мы безмозглые дармоеды, которые ни на что не способны. А так…