Изабелла взглянула на него, но Джереми больше не произнес ни слова.
* * *
Наконец утомительный ужин закончился.
Джереми вел машину молча. Изабелла также не проронила ни слова.
Она была недовольна собой. Опять Люсинде удалось испортить ей вечер. Более того, из-за Люсинды она испортила вечер Джереми. Иначе с чего бы ему так хмуриться?
Нужно извиниться перед ним и попытаться сгладить возникшие между ними разногласия прежде, чем они приедут к нему. В том, что Джереми везет ее к себе, у нее не было и тени сомнений.
Изабелла сидела и думала, что именно нужно сказать. Но в голову ничего, кроме банального «извини», не шло. Однако по какой-то странной причине она не могла заставить себя произнести ни слова. Ведь тогда бы ей пришлось объяснять, за что именно она просит прощения. Но в том-то и дело, что ей вовсе не хочется вновь упоминать имя Люсинды!
Когда они приехали к нему домой, думать стало еще труднее. Ее губы до сих пор горели от его поцелуев, и Изабелла томилась от желания почувствовать его руки на своем обнаженном теле. Она кинула на него быстрый взгляд.
Джереми поиграл ключами от автомобиля и положил их в карман. Изабелла шла чуть сзади.
— Джереми...
— Да. — Не глядя на нее, он остановился у комнаты с домашним кинотеатром.
Все ясно, вздохнула она. Его обидело ее нежелание быть с ним искренней. Но, черт возьми, у нее есть на то причины!
— Джереми, понимаешь... — начала она.
Он повернулся к ней, надменно подняв бровь. Она грустно улыбнулась и продолжила:
— Помнишь, я уже говорила, что иногда ты бываешь высокомерен? В такие минуты мне с тобой очень сложно. Когда что-то выбивает меня из колеи и задевает сильнее, чем я хочу это показать, я прячусь в раковину, а бывает, просто сбегаю от разговора.
— И что? — Он прислонился к стене и сложил руки на груди.
— Но я не всегда была такой, — призналась она. — Думаю, я сильно изменилась в то лето, когда мне исполнилось пятнадцать. — Горло сдавило от воспоминаний, и Белла замолчала.
— В то лето произошло что-то особенное? — подождав несколько секунд, спросил он.
Изабелла тяжело вздохнула.
— В то лето моя мама начала работать в доме Кэннонов горничной. До этого я и Люсинда были лучшими подругами... Иногда я помогала матери. Это было... унизительно, а в пятнадцать лет все ощущаешь так остро... Ты не можешь представить, каково это. — Она сглотнула. — Тогда я была другой. Я не умела притвориться, что мне все равно, и предпочитала нападать первой.