Матт Яуберт, Нуга О'Грейди и Лау скромно притулились сбоку. При виде такого сборища у Лау от изумления отвисла челюсть. Яуберт стоял понурив голову. Ему не хотелось тратить время на ерунду. Сейчас можно было бы заняться другими делами. Например, позвонить Ханне Нортир и сказать: «Привет, док. Может, немного развлечемся в пятницу вечером, сходим на „Цирюльника“?»
Но он обязан находиться здесь, потому что ему нужно забрать назад приобщенные к делу улики. Мадам Лоу лично переговорила с начальником уголовного розыска, а начальник лично попросил Яуберта оказать мадам всемерную помощь.
Яуберт понимал, почему де Вит так настаивал на том, чтобы позвать мадам. Понимал он и то, почему начальник уголовного розыска так просил его помочь медиуму.
Она была симпатичная женщина за сорок, высокая, статная; держалась она с большим достоинством. Кроме того, у нее был внушительный размер бюста.
— По чайной заварке и по ладони гадают цыганки, — говорила тем временем мадам Лоу. — Я же медиум. Медиумы не гадают. Они чувствуют.
Судя по выговору, ясновидящая была женщиной образованной.
— Мне передали обрывки одежды, которую носил один из убитых; посмотрим, удастся ли мне уловить вибрации трагедии, просочатся ли они…
— «Просочатся ли они», — тихо передразнил ее О'Грейди. — Она просто шарлатанка. Но с репортерами обращаться умеет. Ишь как они уши развесили!
Яуберт ничего не сказал, потому что не помнил точно, что такое шарлатанка.
— Я чувствую мощную ауру. Должно быть, здесь собралось много талантливых людей, — сказала мадам. — Но мне придется попросить вас немного подвинуться. Чтобы я могла работать, мне нужно место — и тишина.
Журналисты притихли.
— Если можно, подождите, пожалуйста, вон там. — Длинным, унизанным перстнями пальцем она показала на край стоянки. — И прошу господ фотографов не снимать со вспышкой, когда я концентрируюсь. Позже у нас будет достаточно времени для снимков.
Толпа кротко удалилась туда, куда велела мадам Лоу; телевизионщики поспешили унести подальше камеры и штативы.
Дождавшись, пока журналисты уйдут, ясновидящая повернулась спиной к публике и подошла к тому месту, которое указал ей Яуберт (ему было очень неловко). Лужицы крови на месте убийства Джимми Уоллеса выцвели и почернели; их стало не отличить от бензиновых пятен на асфальте.
Мадам Лоу вынула из целлофанового пакета окровавленную белую рубашку Уоллеса, театрально закрыла глаза и прижала рубашку к груди. Потом она как будто окаменела.
Вдруг Яуберт услышал странные звуки — низкое, монотонное гудение. Он понял, что звуки исходят изо рта ясновидящей.