Яуберт не шевелился. Стоял на месте и равнодушно смотрел в одну точку.
— Где она? — спросил он ровно.
— На кухне. Шлюха! Она сдохла, шлюха. Я убил ее. Сегодня я вас всех поубиваю! — Револьвер снова нацелен на него; мужчина шумно дышит, грудь у него колышется, его трясет.
— За что?
Он услышал сдавленный всхлип — в нем смешались боль и отвращение; ствол «магнума» опустился на несколько миллиметров; мужчина закрыл глаза, открыл.
— Убью…
Ветер, дождь бьет в стекло, стучит по железной крыше; в окнах отражаются огни, тени от колышущихся веток. Убийца привалился к стене, но револьвер не выпустил; снова всхлипнул, еще и еще, зарыдал; осел на пол; ноги подогнулись, глаза ничего не видят; застыл на полу бесформенной кучей, свернулся в клубок, обняв руками колени; крепко держит револьвер и воет, как ветер, которому так же тоскливо, как и его душе.
Дыхание уже не такое учащенное.
— Что я мог поделать?
Рыдания.
— Что я мог поделать? Она сказала, что не желает меня больше видеть! Что я мог поделать?
Плечи трясутся; все тело сотрясается.
— Она моя! — Как ребенок. Голос тонкий, жалобный.
Молчание, которое тянется бесконечно долго.
— Она сказала ему: «Ты знаешь, что я твоя». А я стоял за стеной — она не знала, — я стоял там и слышал, как она говорит: «Я вся твоя». — Последние слова снова перешли в рыдания; голос стал выше на октаву, слова неразборчивые. — «Сделай мне как вчера ночью», — сказала она. Я ударил ее, и она побежала. Сначала в ванную… — Убийца поднял голову; взгляд умоляющий. — Я даже не знаю, с кем она разговаривала!
Ответа не последовало.
— Что мне теперь делать?
В коридоре: он стоит, мужчина полулежит-полусидит, привалившись к стене; револьвер болтается на уровне колен; кто-то снаружи зовет: капитан, капитан… Снова тишина, только ветер, дождь и рыдания. Они стали тише, ровнее. Убийца не сводит взгляда с револьвера.
Вдруг — осознал возможность выхода, утешения; обдумывает, прикидывает, примеряется.
Решение созревает медленно.
— Выйдите отсюда, пожалуйста.
Да, он выйдет. Ему самому знакомо подобное желание, подобное решение. Он знает, что такое мрак. Яуберт разворачивается кругом, к двери; открывает. Снаружи крики: капитан, господи, вы живы? Что он там делает, подонок? Из-за двери слышится выстрел; он не двигался, стоял на месте, опустив голову. Наконец они сообразили, ринулись мимо него в дом.
«Приговор условный».
Яуберт в упор посмотрел на Ханну Нортир. Она хотела о чем-то спросить. Она хотела знать. Она хотела пустить душу Матта Яуберта в плавание в неизвестном море, очертить побережье Берега Мертвых, описать приметы, дать им имена.