— К-конечно, — неуверенно ответил ошеломленный Яуберт.
Ивонна Стоффберг подошла ближе, вторглась в его тщательно охраняемое личное пространство, смутила его покой.
— Матт, ты ни разу не потанцевал со мной…
Яуберт стоял на месте как вкопанный, не зная, на что решиться. Семи бутылок пива и двух лет самокопания достаточно, чтобы притупились все нормальные человеческие чувства. Он скрестил руки на груди, словно желая оградить себя от непрошеного вторжения.
Ивонна положила ему руку на плечо, задев грудью локоть.
Как выросла дочь соседа! Яуберт вспомнил о стаканах с запретным бренди, которые старательно прятали юнцы.
— Ивонна…
— Все зовут меня Бонни.
Впервые он посмотрел ей в лицо. Девушка не сводила с него взгляда — торжествующего, страстного, многозначительного. Рот приоткрыт, губы похожи на спелые вишни… Да, она уже не ребенок!
Яуберт похолодел от страха. Больше всего он боялся вновь пережить унижение.
Неожиданно он почувствовал, что его тело откликается на ее недвусмысленный призыв. На секунду он вспомнил, что способен на обычные человеческие радости. А потом… его снова накрыло волной страха. Ему казалось, что он не имеет права радоваться физической стороне жизни. Прошло больше двух лет… Девчонка, наверное, просто шутит. Он опустил руки, собираясь отстранить ее.
Ивонна Стоффберг расценила его жест по-своему. Она бросилась к нему, обняла, крепко обхватила руками, впилась своими влажными губами в его губы, раздвигая их языком. Она прильнула к нему всем телом, и он почувствовал ее тепло и возбуждение.
Кто-то на кухне позвал ребенка, и Матт Яуберт, похолодев от ужаса, мигом спустился с небес на землю. Отстранив Ивонну, он направился к дому.
— Извини, — буркнул он через плечо, сам не зная почему.
— Матт, я уже не школьница. — В голосе Ивонны не слышалось упрека.
Он бежал к себе домой, ища спасения. Не думать о случайном происшествии! Скорее спрятаться от всех!
Повсюду слышались поздравления, радостные возгласы: «С Новым годом!» Соседи пускали фейерверки, у кого-то играли на трубе.
Вот, наконец, и дом. Он шагал по дорожке между деревьями. Лара ухаживала за живой изгородью, сажала цветы. Яуберт не сразу попал ключом в замок. Отпер дверь, направился в спальню. Там стояла кровать, в которой спали они с Ларой. Над кроватью висела картина, купленная ею на блошином рынке в Грин-Пойнте. Он пленник в собственном доме, а вещи — его тюремщики.
Яуберт разделся, натянул черные пижамные штаны, откинул одеяло, лег.
Ему не хотелось думать о том, что произошло.
Но локоть еще помнил прикосновение нежной девичьей груди, губы тосковали по ее настойчивой жадности.