«Вчера был изумительный день для высшего парижского света; сначала мы присутствовали на премьере долгожданный оперы «Гугеноты» Мейербера в Гранд-опера, а затем на первом балу в новом доме Ротшильда. Я пробыл там до четырех часов утра и до сих пор не ложился спать, поэтому у меня просто нет сил, чтобы дать Вам подробный отчет об этом празднике, о величественном новом дворце, построенном в стиле ренессанс, который заставляет гостей замирать от восхищения и удивления. В этом дворце собрано все прекрасное, что мог произвести век шестнадцатый и оплатить век девятнадцатый. Только на отделку дворца ушло два года непрерывной работы. Это Версаль абсолютного финансового монарха… Как и на всех приемах Ротшильдов, гостей приглашали исключительно исходя из их социального положения, мужчин оценивали по их аристократическому положению или весу в обществе, женщин выбирали за красоту и элегантность…»
Если бы Джеймс среди созданного собственным трудом сверкающего великолепия хоть на минуту забыл о том, как в детстве ему приходилось пробираться по Еврейской улице, мир тотчас бы напомнил ему об этом. Грубая жизненная сила, которая в свое время помогла подняться ему, теперь просыпалась снова – уже в других людях – и в самом ближайшем окружении. Совсем рядом пробуждались силы, которые готовы были доказать, что даже для Ротшильдов жизнь – это не бал, это джунгли.
Пословица гласит: «Великие воины порождают великих соперников». Ротшильд внес в эту пословицу некоторое усовершенствование – он не только порождал великих соперников, он нанимал их на работу. Как заметил Гейне, основатель Французского дома обладал редким даром извлекать прибыль из талантов окружающих. Но, как и другие искусные эксплуататоры людских ресурсов, Ротшильд не учитывал человеческой природы тех, кого нанимал на службу. Нетрудно встроить человеческие способности в строгие рамки кадровой ведомости – но как встроить туда эго каждого работника? Эго далеко не всегда поддается учету и контролю – оно может восстать, подавить деловые качества, и тогда вместо талантливой лояльности вы получаете талантливый бунт. За десять лет Джеймс умудрился воспитать двоих талантливых бунтовщиков.
Первый представлял менее серьезную опасность, но удар, нанесенный им, пришелся ниже пояса. Среди многочисленных протеже Джеймса был некий стройный, изящный молодой человек по фамилии Карпентье. Джеймс ценил его очень высоко, проникся к нему доверием и, пожалуй, нежностью. Он не только прекрасно справлялся с бесконечными колонками цифр, но обладал прекрасными манерами и тонким чувством юмора, что и привело его очень быстро на пост главного бухгалтера Северной железной дороги. Джеймс стал приглашать блестящего молодого человека в свои деловые поездки и даже на некоторые менее официальные приемы во дворце Ротшильдов. Молодой человек был везде хорош и везде к месту – и за счетами в черных нарукавниках, и за роскошным обеденным столом в парадном костюме, и в карете в качестве собеседника во время утомительного долгого переезда. Наш пострел везде поспел – виртуозно сводил баланс, виртуозно острил.