— Как думаешь, Митрич, откуда эта вода?
— А кто его знает? — пожал плечами Кожевников. — Может, водопровод наверху взрывом пробит, а может, подземная река где-то проходит.
— Водопровод вряд ли, в Цитадели наверняка воды уже нет, — немного подумав, сказал Анисимов. — А вот река — может быть. Эх, сейчас — да в речке искупаться!
— Что дальше, товарищ старший лейтенант? — спросил старшина.
— Отправим людей на разведку. Остальные — отдыхать. Мамочкин — пост при источнике.
Анисимов приказал распределить из НЗ по сырой картофелине и дать еще по глотку воды.
— У нас до войны случай был в Бресте, — уселся поудобнее старший лейтенант, пока все ели. — Пришел, значит, в ресторан один ефрейтор. Уселся за столик, ждет официанта. Подходит эдакая дама в передничке. Груди — каждая, что у Мамочкина голова. Говорит ему: «Чого изволите?» А тот, внимательно изучив меню, ей заказывает: «Будьте добры, пожалуйста, стакан семечек». Та в ужасе: «Как семечек? Как стакан?!» А ефрейтор подумал немного и ка-ак рубанет рукой: «Эх, гулять так гулять! Дайте два!»
Секунду все молчали, а потом начали давиться со смеху. Мамочкин хохотал так, что чуть не разлил воду в котелке.
— Тише, злодеи, немца разбудите наверху, — хихикал Анисимов. — М-да, такая вот история.
— Так это же анекдот, товарищ старший лейтенант, — пробасил один солдат.
— И ничего не анекдот, — чуть обиженно проговорил Анисимов, — истинная правда.
— Тихо, разведка возвращается, — приложил палец к губам Кожевников. Все сразу замолчали.
Вернулись два солдата, отправленные ранее в разведку.
— Какие новости? — сразу посерьезнел старший лейтенант.
— Коридор длинный, метров двести, — докладывал боец. — Дальше разветвление. Мы послушали — тихо. Пошли направо — там туннель вверх идет, а потом завал.
— А слева? — нетерпеливо спросил Анисимов.
— Прямой туннель, — произнес второй солдат.
— Ладно, — принял решение старший лейтенант, — отдыхаем, наполняем водой все, что можно, и идем левой дорогой, раз уж она одна и есть.
Выпив еще немного воды, они тронулись в путь. Впереди шел Анисимов, за ним Кожевников, сжимая в руке МП-40. Проход постепенно расширялся, становилось просторнее. Идти они старались тихо, но в катакомбах совсем бесшумно передвигаться невозможно. Миновали развилку, направились левее.
Какое расстояние их отряд прошел, сказать было трудно. В полной темноте, передвигаясь практически на ощупь, они медленно брели по туннелю. Не то чтобы Кожевников испытывал страх, он за это время насиделся в подземельях. Скорее чувствовал трепет перед всем этим творением рук человеческих. Если сама крепость внушала уважение, пока фашистские сволочи ее не разбомбили, то подземные переходы, сообщения, туннели, казематы просто поражали воображение.