— Это… мой долг… — прошептал Григорян. — Я прикрою…
Старшина не стал спорить. Так действительно будет лучше для всех. Он отстегнул флягу, приставил горлышко к пересохшим губам раненого, тот сделал два больших глотка.
— Товарищ старшина, — раздался за спиной Кожевникова знакомый голосок. — Звали?
Старшина резко обернулся. Перед ним стоял рядовой Мамочкин.
— Ты откуда взялся? — изумился Кожевников. В пылу боя он совсем забыл об этом пареньке.
— С крыши, — по-простецки разведя руки в стороны, ответил рядовой. — Вы ж сами приказали мне на крышу-то полезть, — он чуть ли не оправдывался. — Я туды залез, а тама всех наших убило и пулемет набоку лежит. Я пока с ним разобрался, ленту заправил, смотрю — бегуть.
— Так это ты из пулемета немцев накрыл?!
— Так точно! Дал по ним, — шмыгнул носом Мамочкин. — А щас Ковчук пришел от вас и говорит, что приказываете слазить с крыши и к вам идтить.
— Молодец, рядовой! — искренне похвалил его Кожевников и перевел взгляд на Григоряна: — С «дегтярем» умеешь обращаться?
Раненый слабо кивнул.
— Хорошо, — Кожевников положил ладонь ему на плечо.
— Не подведу. — В глазах Григоряна вдруг блеснул едва уловимый бойцовский огонек.
Кожевников поднялся, давая указания Пахомову:
— Возьми кого-нибудь в помощь. Перенесите его на крышу, дайте флягу с водой, пистолет и несколько гранат и сразу возвращайтесь. Выполняйте.
Затем повернулся к Мамочкину:
— Будешь держаться меня, и ни на шаг не отставай, уяснил?
— Так точно, — озадаченно протянул рядовой.
У двери каптерки Кожевников задержался, еще раз бросил долгий взгляд на Григоряна:
— Прощай, солдат!
— Прощай, старшина!
Кожевников вышел из каптерки. Ему было тяжело оставлять раненых, но важнее всего сейчас сохранить тех солдат, кто еще в строю и может оказать серьезное сопротивление гитлеровцам, не дать врагам окончательно закрепиться в крепости. У него не было сомнений, что командование Красной Армии предпринимает все меры для нанесения решительного удара по немецким захватчикам и помощь к защитникам Брестской крепости прибудет в ближайшее время.
Он оглядел свое «войско» и пересчитал бойцов — пятнадцать оборванных, грязных, измученных напряженными схватками солдат. Растерянные, они смотрели на Кожевникова, ища в его глазах уверенности в том, что он знает, как поступать. Солдаты полагались на большой воинский опыт старшины, он стал для них единственной опорой в столь непростой ситуации и надеждой на то, что они выдюжат.
— Дольше здесь оставаться нельзя, — объявил он пограничникам. — Пока немец в раздумье, что ему с нами делать, будем прорываться в более защищенное место или к другим группам наших солдат. Попробуем пробраться к казематам. Думаю, там еще кто-нибудь есть в живых. Делаем рывок, накрывая противника огнем из всех стволов. Дальше будем смотреть по обстоятельствам. На подготовку к броску даю пять минут. Все ясно?