— Ублюдки, — прошипел лейтенант Пабст. — Они прикончили парламентера!
Матиасу стало нехорошо. Он вдруг увидел лопоухого глазами русского солдата. Осознал вдруг, что для русских лопоухий вовсе не был парламентером. Для них он обыкновенное ничтожество и предатель — подлая сущность, нарушившая присягу, забывшая о солдатском долге, ради сохранения своей никчемной жизни готовая позволить врагу забрать собственный дом и сделаться жалким, убогим рабом. Лопоухий не только сам перешел на сторону врага, но и пытался убедить сражавшихся до конца солдат сложить оружие. Матиас попытался отогнать крамольные мысли, но становилось только хуже. Шел только второй день войны, а он уже невольно проникался уважением к врагу, начинал понимать, что эти люди просто так не сдадутся и с их упорством ему предстоит столкнуться еще не раз.
А двадцать пятого числа солдаты привели женщину. Она еле держалась на ногах. Ей поднесли ковш с водой, но она не притронулась. Потрескавшиеся губы, затуманившиеся глаза, полное нервное и физическое истощение. Женщина стояла, пошатываясь от слабости, и бесстрашно смотрела в глаза офицеру.
На ее правом плече обнаружили характерную гематому от приклада винтовки. Женщина стреляла в немецких солдат, пока не была поймана. Ей не угрожала смерть, сдайся она. Но женщина выбрала другую судьбу. С ней долго не церемонились, приказали казнить без проволочек.
Матиасу и Риммеру пришлось участвовать в расстрельной команде. Матиас стоял, с ужасом сознавая, что придется убивать женщину. Его не покидало ощущение, что он совершает нечто противоестественное. Риммер, заметив его колебания и, вероятно, поняв, о чем Хорн думает, проворчал:
— В башку бей, ей все равно конец.
Слова Риммера звучали отвратительно, но в них заключалась циничная правда.
Они выстрелили по команде одновременно. Матиас не смог превозмочь себя, пустил пулю сантиметрах в двадцати от ее головы. Он видел, как из стены брызнул фонтанчик кирпичной крошки именно там, куда он целился. Пабст тоже заметил, что кто-то специально выстрелил мимо пленницы. Он строго оглядел пятерых солдат, вставших навытяжку, но определить виновника не смог, а спрашивать не стал.
— Разойдись! — громко скомандовал лейтенант. — Риммер и Хорн, скиньте эту тушу в овраг.
Они ухватили женщину за ноги и оттащили к ближайшей яме. Матиас чувствовал, как к горлу подступает тошнота, пытался не смотреть на труп. Корил себя за слабость, надеясь, что однажды станет законченным циником, как Риммер. Иначе не выжить. Бей, пока есть патрон в патроннике, а когда кончатся заряды, режь штыком, лупи прикладом, ибо твоя жизнь теперь — борьба. Твоя жизнь — убийство…