— Обстановка была неясная и противоречивая — согласен. Вы же должны знать, что в некоторых ситуациях АСУ может дать ложный эффект. Ввели неточную или неполную обстановку — жди неправильных выводов и предложений. Иногда у меня закрадывается сомнение в достоверности выводов, которыми вы оперируете, ссылаясь на АСУ. После исчезновения разведчика вы даже не переговорили с локаторщиками. Я полагался на вас, надеялся на ваш опыт. Это моя ошибка. Теперь, извините, придется сделать переоценку.
Скорняков умолк, остановившись в самом дальнем от Лисицына углу; он все больше сознавал, что наступил конец их доверительным отношениям, которые зародились еще тогда, когда младший по возрасту Скорняков, только что принявший полк, старался увидеть и услышать опытного Лисицына, уже командовавшего дивизией. Вспомнилась и та трудная в его жизни ночь, когда Лисицын спас Скорнякова, допустившего опрометчивость и едва не погубившего людей. «Он же помог тебе в свое время, — кто-то будто шептал на ухо Скорнякову, — помоги и ты ему. Теперь от тебя зависит — быть ему выдвинутым по должности и стать лауреатом или остаться на месте».
Лисицын беспокойно завращал подвижными, полными тревожного блеска глазами, словно ища чего-то, потом встал, нервно прошел по комнате и принялся рассказывать о том, что довелось испытать в недавнем прошлом. Он много говорил о своей работе над АСУ, о трудностях взаимоотношений с промышленниками, о том, что не хватает целеустремленных в государственных делах людей, на которых во всем и всегда можно положиться. Говорил долго, несколько раз начинал оправдываться («не доглядел», «не учел»), пытаясь как-то смягчить случившееся и вызвать у командующего сочувствие.
Скорняков слушал терпеливо, не перебивая, но, чем больше говорил Лисицын, тем быстрее в нем рос протест почти всему услышанному. Он ощущал неискренность Лисицына и унизительно-просящий тон всего объяснения, будто он, Скорняков, собирался передавать дело в прокуратуру. Теперь, когда между ним и Лисицыным возникла трещина, которая ширилась, отдаляя их друг от друга, он думал о нем так, будто Лисицын скоро исчезнет навсегда, уедет далеко-далеко со своим самомнением и самоуверенностью.
Он посмотрел на сгорбившегося, потускневшего Лисицына, и ему стало жаль его. Жену потерял, сын забулдыга, здоровье пошатнулось, подчиненные не любят. Скорнякову даже захотелось чем-то помочь ему. Действительно, взвыть можно от всего этого… Столько ему довелось за последнее время пережить — другому и за всю жизнь не доведется. А ведь каким орлом был!