О божественности небес: С а м б у р с к и й, С о л ь м с е н.
О небе и др.; противопоставление естественного движения вынужденному: «Физика» IV, 215a2 ff., «О небе» и цитируемая работа Сольмсена. См. также «Метафизика», лямбда, 1073a—1074b с примечаниями Росса к его изданию греческого текста
(Aristotle's Metaphysics, edited with notes by W.D. Ross). Это деление философии природы на две отрасли науки – изучение тленной чувствующей субстанции и изучение вечной чувствующей субстанции – господствовало в астрономии до тех пор, пока не было отвергнуто современными учеными. Оно сочеталось с четким разграничением значений слов
aer и
aither; второе из них стало обозначать эфир – пятый элемент («квинтэссенцию»).
23 Главная логическая неувязка вот в чем: Аристотель дал «естественному» движению эфира определение «круговое»; он доказал, что противоестественное движение может быть только противоположным естественному (следовательно, «принуждение» может заставить его эфир двигаться только по кругу в противоположном направлении). Но он хочет, чтобы энергия, необходимая для поддержки процесса становления в «центре космоса», поступала на вход этого процесса с небес, и он предполагает, что тепло Солнца – не огонь, а «давление на воздух». А это глупо по трем причинам: 1) различение «плотного» и «разреженного» эфира, которое необходимо, если считать, что солнце и звезды состоят из чего-то вроде кристаллизованного пятого элемента, невозможно согласовать с определением и объяснениями «плотности» в других текстах Аристотеля; но 2) даже если не принимать во внимание (1), ни естественное, ни противоестественное движение эфира, как их определяет Аристотель, не могут передавать «давление» по прямой от периферии мира к его центру; более того, 3) если бы такое давление было передано, оно подействовало бы не непосредственно на воздух, а на зону огня, которая находится «над» ним. Олимпиодор в V веке н. э. написал комментарий к этому отрывку, но он пытался разъяснить только то, в каком смысле понимать слова, что «тепло» может быть создано давлением («трением»), а не огнем, все же остальное казалось ему адекватным. Истинная научная невозможность в этой схеме создается, конечно, возражением (2); (3) мы можем отбросить как ошибку или эллиптическое выражение, а (1) можем (хотя и неохотно) признать как дополнительную (пусть и непонятную гипотезу в описании системы. В общем, в «метеорологии» Аристотеля видна тенденция к тому, чтобы иметь восемь отдельных причин, а если он прав, их должно быть четыре.