Дирк окинул взглядом дом. Окна была закрыты сосновыми ставнями. Несмотря на то, что во всем остальном дом оставлял впечатление прекрасно ухоженного, несомненно богатого и благополучного, его закрытые ставни не давали избавиться от ощущения какого-то внезапного крушения.
Как-то странно было, что из подвала доносилась какая-то музыка, вернее, один и тот же музыкальный отрывок, звучавший так, словно что-то билось обо что-то с глухим шумом, и без конца повторяющийся. Судя по всему, застряла иголка на пластинке, и Дирк недоумевал, почему никому не приходило в голову выключить проигрыватель или, по крайней мере, передвинуть иголку, чтобы пластинка играла дальше. Песня казалась смутно знакомой, и он решил, что, должно быть, как-то слышал ее по радио, но что это была за песня, вспомнить так и не мог. Слова были, кажется, такие:
Ты не тронь ее, не тронь…
Ты не тронь ее, не тронь… —
ну и так далее.
— Не спуститесь ли в подвал? — с безразличным выражением сказал полицейский, будто это было первое, что может прийти в голову любому находящемуся в здравом уме.
Дирк едва кивнул ему и быстро стал подниматься по ступенькам, которые вели к входной двери, слегка приоткрытой. Он гордо вскинул голову, зябко передернул плечами, пытаясь унять внутреннюю дрожь.
Вот он наконец вошел в дом.
В прихожей все говорило о роскоши и достатке, наложившихся на студенческие вкусы и привычки. Пол деревянный, покрытый толстым слоем полиуретана, стены — белого цвета, везде греческие коврики, впрочем довольно дорогие. Дирк готов был держать пари (однако в случае проигрыша платить собирался едва ли), что при более тщательном исследовании дома могли обнаружиться, не говоря уже о других темных тайнах, пятьсот акций «Бритиш телекомп» и полное собрание альбомов Дилана, последний был — «Кровавые следы». В холле был еще один полицейский — совсем молоденький мальчик, который стоял, привалившись к стене и трогательно прижав к животу каску. Лицо бледное и потное. Безучастно посмотрев на Дирка, он кивком указал на ступеньки в подвал.
Все те же звуки снова и снова:
Ты не тронь ее, не тронь…
Ты не тронь ее, не тронь…
Желая найти выход бушевавшей ярости, он оглядывался вокруг, ища что-нибудь, что можно было швырнуть или сломать. Как хотелось бы ему отрицать, что увиденное случилось по его вине. Но до тех пор пока кто-нибудь не докажет обратное, он чувствовал, что не мог это отрицать.
— Эй, давно здесь стоишь? — рявкнул Дирк.
Юному полицейскому пришлось собраться с силами, прежде чем он смог ответить.
— Мы приехали с полчаса назад, — промямлил он. — Ну и утречко выдалось — нечего сказать. Столько беготни.