Вдруг видит: за деревьями машина стоит. Грузовая. И люди вокруг – одни тени мрачные, стоят, выжидают, готовятся.
– Оглушайте и в машину их грузите, – шепотом отдает один распоряжения. – Каюк настал этой банде.
Зажигалкой на мгновенье фигуры осветились. Менты!
«Кричать надо!» – озарило.
«Или не надо?» – сомнения закрались при воспоминании о несправедливости Черепана.
«Надо!» – решился, потому что не мог иначе.
– Братва!!! – завопил дурью. – Облава!!!
И сам – к кукурузному полю подался, благо поблизости.
Вскочили пацаны, закричали. Тут же сирена завыла, и фары ментовских машин пронзили кладбищенскую темноту. Беготня, вопли. Мечутся человеческие фигуры, вскидывают менты дубинки и на головы пацанов опускают.
Максим полз на четвереньках по кукурузному полю и лихорадочно оглядывался. Когда удалился на приличное расстояние, вскочил на ноги и деру дал.
Первый поезд, который ранним утром остановился на железнодорожном вокзале города, шел на Краснодар.
«Значит, мне туда дорога», – протянул он в окошко кассы мятые рубли.
Место оказалось боковым, верхним. Максим забрался на полку и попытался заснуть.
Не спалось.
Открыл «Капитал».
«Чрезмерный труд несомненно ведет к преждевременному истощению рабочей силы, – говорилось в книге. – Понадобились века для того, чтобы “свободный” рабочий был вынужден общественными условиями продавать за цену привычных жизненных средств все активное время своей жизни, свою работоспособность».
В предрассветной дымке за окном бежали деревья и поля. Грустно на душе было.
Вот уж несколько месяцев прошло, как отец в Сибирь подался, а от него – ни слуха ни духа. И спросить не у кого, что с ним.
– Работает, небось, в три смены, – тоскливо смотрела в стену мать, – и написать нет времени. Бедняжка…
– А может, подъемные получил и забухал по-черному, – выдал версию Денис.
– Ой, господи! – всплеснула мать руками. – Типун тебе на язык.
– Очень вероятно, – согласился с братом Вовка.
– Нельзя исключать версию, что он другую женщину встретил, – подала голос Настя.
У матери глаза на лоб полезли.
– Вдруг письмо не от друга было, – продолжала Настена, – а от тайной жены.
– А не шибко ли ты умной стала, доченька?! – пришла в себя мать. – Ремень все еще на старом месте висит, ты не думай, что у меня на тебя рука не поднимется.
Взглянув на ремень, что болтался на гвозде, парни поежились. Ремнем, конечно, больше Максиму перепадало, но и им порой доставалось. Впрочем, тут же они дух перевели: мать-инвалид с ними не справится.
А мать все не унималась.
– Как жить будем?! Если так дело пойдет, придется еще кого-нибудь на хер посылать. Денис, ты на работу-то думаешь устраиваться?