— А где вы были в тот день, шестнадцатого? — Алекс внимательно вслушивался в каждое слово своего друга, словно тому удалось побывать в родных местах, где сам он еще не был.
— Расчищали подъездные пути к мосту. Самому дальнему, если идти на восток.
— Мост Альберта? Он уцелел?
— Уцелели все мосты. Есть, конечно, повреждения. — Каспер вздохнул. — Знаешь, этот день мне, наверное, запомнится на всю жизнь. Да, так вот… мы шли по северному берегу до набережной Кенигсуфер. Слева от нас сильно горело, из-за дыма трудно было дышать, и мы замотали лица тряпками, смоченными в речной воде. Внезапно мы увидели, как несколько человек тащат к берегу труп какого-то животного. Наши охранники пошли узнать, в чем дело. Оказалось, что неподалеку разбомбило здание цирка вместе с цирковыми конюшнями. Вырвавшиеся лошади устремились в один из дворов, где все были убиты огнем или взрывной волной. Немцы хотели вытащить их трупы на берег. Может быть, они собирались потом погрузить их на баржу, а может, просто столкнуть в воду. Я не знаю. У нас были с собой веревки, и мы решили помочь. Мы набрасывали петли на копыта животных и человек по пять-шесть волокли туши со вздувшимися от жары животами к берегу. Я насчитал тридцать пять лошадей, пони и антилоп. Кажется, там были даже зебры, но их шкура почернела от огня и пепла. Говорили, что еще десятка полтора лошадей убежали в другое место и тоже погибли. Жаль, конечно, что этих животных нельзя было использовать в пищу. Но дело не в этом. Когда вечером, уже затемно мы возвращались той же дорогой, то в свете пожара увидели какие-то тени на том месте. От неожиданности мы остановились как вкопанные. Это были гигантские птицы, изредка взмахивающие крылами. Ни мы, ни охранники ничего не могли понять. Подошли поближе. Черные птицы с размахом крыльев в полтора-два метра — во всяком случае так мне тогда показалось — рвали мощными клювами плоть тех самых арабских скакунов и антилоп. Это было похоже на галлюцинацию: ночь, красная от зарева пожаров река, на фоне которой пируют черные птицы. И мы — сто человек с замотанными тряпьем лицами, черными от пепла и сажи. В глазах каждого немой вопрос: не сошел ли он с ума? Сбившись поплотнее в кучу, мы с опаской прошли мимо, так ничего и не поняв, а на следующий день нам сказали, что это были грифы, вырвавшиеся из городского зоопарка. И еще мы узнали, что той же ночью всех птиц расстреляли. Был приказ гауляйтера убивать всех животных в городе: от крыс и кошек, которые могут разносить заразу, до жирафов и львов, которые все равно обречены.