— О Боже, он уже совсем взрослый юноша, я не узнаю его.
— Он уже перерос Джайлса, — сказала Беатрис.
Она не умолкала ни на минуту, рассказывала о Роджере и Джайлсе, о лошадях, о собаках. Сиделка вынула вязанье, звонко постукивали спицы. Она повернулась ко мне, полная бодрости и оптимизма.
— Как вам нравится Мэндерли, миссис де Уинтер?
— Очень, благодарю вас, — сказала я.
— Прекрасное место, не так ли? — продолжала она, лязгая спицами. — Конечно, теперь мы туда не ездим, нам это больше не под силу. Мне так жаль. Я очень любила бывать в Мэндерли.
— Почему бы вам как-нибудь не приехать туда одной? — предложила я.
— О, спасибо, с большим удовольствием. Мистер де Уинтер здоров, надеюсь?
— Да, вполне.
— Вы провели медовый месяц в Италии, если не ошибаюсь? Мы были очень рады получить оттуда от мистера де Уинтера цветную открытку.
Интересно, подумала я, она употребляет местоимение «мы» в том же смысле, в каком его употребляют короли, или хочет этим сказать, что она и ее подопечная — одно целое?
— Разве он посылал вам что-нибудь? Я не помню.
— О да, мы были в таком восторге. Мы любим такие вещи. У нас есть специальный альбом, и мы наклеиваем туда все, что касается семьи. Все приятное то есть.
— Как мило, — сказала я.
С другого бока долетели обрывки разговора Беатрис и старой дамы.
— Нам пришлось усыпить Стрелка, — говорила Беатрис. — Вы помните Стрелка? Лучшая охотничья собака из всех, что у меня были.
— О Боже, неужели Стрелка? — сказала бабушка.
— Да, бедняга ослеп на оба глаза.
— Бедный Стрелок, — вторила бабушка.
Я подумала, что, пожалуй, не очень тактично было упоминать о слепоте, и взглянула на сиделку. Она все еще деловито звякала спицами.
— Вы любите охоту, миссис де Уинтер? — спросила она.
— Нет, боюсь, что нет, — отвечала я.
— Возможно, вы еще войдете во вкус. В наших краях все без ума от охоты.
— Возможно.
— Миссис де Уинтер увлекается искусством, — сказала сиделке Беатрис. — Я говорю ей, что в Мэндерли есть куча таких уголков, которые прямо просятся на бумагу.
— Пожалуй, — согласилась сиделка, приостановив на секунду бешеное мелькание спиц. — Какое милое увлечение. У меня была подруга, так она просто чудеса творила карандашом. Как-то поехали с ней вместе на пасху в Прованс, она нарисовала там такие хорошенькие картинки.
— Как мило, — сказала я.
— Мы говорим о рисовании, — прокричала бабушке Беатрис. — Вы не знали, что у нас есть художница в семье, да?
— Художница? — переспросила старушка. — Я не знаю никаких художниц.
— Ваша новая внучка, — сказала Беатрис, — и спросите, какой я ей сделала свадебный подарок.