Но он не просиял. Стоило Дане окончательно обрести видимость и застыть в прежних границах — бледный, небритый субъект без шнурков и ремня, в распахнутом пиджаке, — как суровая баба с ведром и тряпкой решительно двинулась к их столу.
— Или берите чего, или давайте отсудова, — сказала она.
Новый Страж порога, подумал Даня. Вот она и сказала все за меня.
— Мы сейчас, — робко сказал мальчик Кретов. — Мы минуточку. Пошли, дядя Даня.
— А куда? — спросил Даня, бледно улыбаясь.
— Домой, — недоуменно ответил мальчик Кретов.
— Да, да, — повторил Даня. — Домой.
Он встал и, все еще покачиваясь, побрел за мальчиком. Холодало. Воздух был прост, нельзя и помыслить, что когда-то в нем были ступени, занавеси, углы. Тяжесть, почти забывшаяся с дополетных пор, давила на позвоночник, но дышать этим воздухом было легче. Снег на улице мешался с грязью. Неба не было видно. Дрались на ходу дети, шедшие из школы. На трамвайных проводах налипли белые полосы. Пахло бензинным дымом, свежестью, смертью. Расступались деревья. Зажигались в лиловых сумерках первые окна. Черно-белый щенок кувыркался в снегу, местами сливаясь, местами выделяясь на нем.
Москва — Артек,
2007–2010