Сандра очень удивилась — ведь мать уверяла, что Священная пифия никогда не спит, и даже ночью порой бродит по храму с открытыми глазами, и произносит предсказания, которые тоже положено записывать.
Поэтому Сандра всякий раз до жути боялась встретить Священную пифию ночью и нередко видела во сне один и тот же кошмар, как пророчица неожиданно хватает ее за руку.
Мать тогда пояснила Сандре, что пифия нарочно заснула, чтобы во сне снова вступить в контакт с божеством, но почему-то Сандра была уверена, что пифия наконец-то смогла утихнуть и успокоиться от травы — от нее тогда, как никогда, густо пахло костром и той самой священной травой, которая подкладывалась под треножник.
И тогда Сандра сделала для себя вывод, что это трава волшебная, раз она умеет развязывать язык и способна крепко убаюкивать даже саму Священную пифию.
Больше Сандре все равно не с кем было на эту тему поговорить, так как отца у нее не было — во время праздников Афродиты или Дионисия иеродулы занимались обычно храмовой проституцией, и у некоторых рождались дети, которые должны были затем повторять судьбу матерей.
Сандра не раз благодарила потом всех небесных богов, что они избавили ее от этой участи, а однажды и вовсе подарили несказанное счастье — встречу с Сапфо.
Пожалуй, Сандра и сама до конца не осознавала, что в ее отношении к Сапфо то и дело проявлялись те, ранние навыки храмового служения, и она без стеснения боготворила свою подругу, считая любовь таким же торжественным и красивым делом, как служба в храме.
От того времени осталось так мало, почти совсем ничего — лишь густой, преследующий Сандру по пятам запах конопли.
Этот запах теперь сопровождал почти все ее «обрывы» и рассеивался в обычные дни.
Правда, иногда Сандра и в самые обыкновенные дни по ночам тоже незаметно подкладывала в очаг немного конопли, особенно если желала сделать ночь с Сапфо более незабываемой и откровенной.
Вот и сейчас Сандра почувствовала, что не только сама пришла в знакомое возбуждение, но и Фаон тоже начал что-то бормотать вслух, обращаясь то к Филистинушке, то к Леониду, а то и к своей покойной Алфидии.
Фаон то принимался ругаться, то горько вздыхал, что его никто не понимает, и все нарочно прячут от него любимую женщину, которую он все равно найдет, украдет и сделает своей законной невестой, а потом — и женой.
Иногда Сандра потихоньку задавала наводящие вопросы, и Фаон с готовностью отвечал, пересказывая вслух самые запомнившиеся моменты праздника, особенно тот, когда на него с поцелуями с разных сторон стали набрасываться женщины в масках, пока Алкей не объявил конкурса и все не разбежались по лесу.