Вечной любви? Бесконечного счастья?
Принадлежать только ему?
А сам Фаон? Что он-то возомнил о себе?
Неужели он думает, что одной глупой, симпатичной мордочки вполне достаточно, чтобы заполучить самую прекрасную, необыкновенную женщину на свете?
Так неужели вот этому безмозглому глупцу Сапфо к тому же посвятила свои последние стихи?
Сандре теперь стало понятно, почему подруга сегодня так дрожала и повторяла, что не переживет смерти Фаона.
Понятно? Нет, наоборот — непонятно, дико, глупо, смешно!
Сандра почувствовала, что пришла от злости в самый настоящий экстаз.
Или в этом была виновата ярко полыхающая сейчас в огне конопля, заволакивающая комнату умопомрачительным дымом?
И Сандра вдруг спокойно, отчетливо подумала, что запросто сможет сейчас убить Фаона, и при этом ее никто ни в чем никогда не заподозрит.
А что? Ведь Сандра принесла с собой порошки болиголова и чемерицы — в маленьких дозах эти мелко истолченные травы приносят пользу, зато в больших действуют как яд — причем ничем не хуже, чем сок цикуты, который в Афинах заставляют пить приговоренных к казни.
Сандра тоже может сейчас запросто приговорить Фаона к казни за то, что он собрался отобрать у нее самое дорогое и даже — бесценное.
Иначе он к тому же опозорит перед всеми Сапфо!
Но выход прост: нужно лишь в медовую воду насыпать чуть побольше порошка, а наутро публично признаться, что Сандре, увы, не удалось победить тяжелое, неизвестное заболевание Фаона.
Ведь лучше один раз пережить маленький стыд, зато избавив себя с его помощью от долгих, затяжных мучений.
— Я хочу спать, — проговорил Фаон, широко зевнув и обнажая перед Сандрой целый частокол молодых, жемчужных зубов. — Отдай мне браслет. Я теперь как следует высплюсь, а завтра все равно отыщу по нему ту, которая должна принадлежать мне по праву…
— Но я и так могу тебе сказать, чей это браслет, — сказала Сандра, чувствуя в своем горле судорогу ненависти.
— Да? Чей же? Говори?
Сандра, задыхаясь, хотела было уже назвать имя Сапфо, чтобы Фаон хотя бы на том свете осознал, на что он покусился и за что она теперь его наказала, но… почему-то не смогла выговорить вслух имени подруги и с неожиданной ясностью увидела перед собой детское, доверчивое выражение лица Сапфо, каким видела его в последний раз.
И Сандра почувствовала, что ее гнев разом исчез, словно наваждение, и тихо проговорила:
— Это была Геката, лунная богиня. Она решила наградить тебя, Фаон, за то, что в честь тебя были устроены такие прекрасные «фаонии».
— Геката?
— Ее называют по-разному: Триодитой — богиней трех дорог, а иногда путают с Селеной или Артемидой, но это ее шутки. Скажи, Фаон, только откровенно, ведь раньше у тебя никогда не было настоящей близости с женщинами?