Сапфо чувствовала, что теперь все ее тело, будто священный сосуд, наполнен спокойствием и ни с чем не сравнимой приятной негой.
Когда-то Анактория сказала Сапфо странные, очень странные слова, их смысл она поняла только сейчас, спустя много лет.
«Всякая женщина, которая будет искать в любви не тело, а душу, — обречена на женщину», — вот что сказала Анактория, глядя на Сапфо загадочными, мерцающими глазами.
Как это точно сказано — обречена на женщину, и сопротивление в данном случае не имеет никакого смысла.
Проходя между деревьями по дорожке, ведущей к морю, Сапфо заметила, что в дальней веранде напротив друг друга сидели Алкей и Фаон — кажется, мужчины развлекались настольной игрой в кости, и их неподвижные фигуры были слегка наклонены друг к другу.
Сапфо с облегчением отметила про себя, что больше не испытывает никаких особенных, странных чувств при виде сына Тимады.
Милый, добрый, прелестный мальчик — мало ли таких на белом свете?
Целое войско, готовое идти на любовные битвы, если поставить их плечом к плечу.
Но вдруг Сапфо вздрогнула и остолбенела от внезапной догадки.
Потому что только сейчас, увидев Фаона на расстоянии, Сапфо поняла, чем именно ее так сильно поразила внешность Фаона с его копной светлых, почти что белых волос и темными, лучистыми глазами.
Фаон, как никто другой, напомнил Сапфо о ее драгоценной седой музе — об Анактории.
Словно бы та сама наконец-то надумала явиться к Сапфо, но только в новом, еще более прекрасном облике — в неподражаемом цветении юности.
Глава четвертая
ПЕРВЫЕ «ФАОНИИ»: ПРОБА ГОЛОСА
Праздник решили провести днем на свежем воздухе, как всегда, на открытой поляне.
Она была расположена совсем недалеко от того обрыва, который в течение нескольких лет служил женщинам неизменной смотровой площадкой для наблюдения за восходами и заходами солнца, а нередко — и за штормовыми морскими бурями, и к тому же эта поляна была щедро оснащена жертвенниками для служения всевозможным богам и считалась в здешних местах священной.
При желании на поляне можно было хоть весь день передвигаться от алтаря к алтарю и приносить жертвы поочередно то Зевсу-Дарителю, то Гере, то Дионису, то Деметре или Гераклу, и всем, кому только вздумается, — насколько хватило бы до ночи даров, голоса и сил.
Но чаще всего любой, пусть даже маленький праздник посвящался кому-либо одному из богов, и люди старались придерживаться негласного распорядка, позволявшего в течение года постепенно охватывать своим вниманием всех небесных покровителей.
Считалось, что ревнивые друг к другу боги не любят, когда о них вспоминают скопом, и согласны лучше терпеливо дожидаться своей очереди, чем попасть в общую толпу и слушать перепутанные гимны.