— Думаете, я с ума сошел? К этому ведете?
Ник получил направление к специалисту.
— Если полсловом «специалист» подразумевается психиатр, то вас ожидает пренеприятный разговор, док.
Доктор заверил, что осознает серьезность ситуации.
Специалист был неврологом с мировым именем. Диагноз, который он поставил, — болезнь Паркинсона в начальной стадии, возникшая в результате многочисленных травм черепной коробки в бытность профессиональным боксером и обостренная сильным сотрясением мозга.
— По голове меня били не так уж и часто! — возмутился Джерачи.
— Вы, боксеры, все одинаковые! — засмеялся доктор. — Расскажите о сотрясении мозга. Оно ведь случилось недавно, правда?
Естественно, Ник не обмолвился об авиакатастрофе, которая едва не стоила ему жизни.
— Можно сказать и так, — проговорил Джерачи. — Если шесть лет — это недавно.
— Что случилось шесть лет назад?
— Я упал и потерял сознание. Пренеприятная травма!
Невролог посветил ему в глаза фонариком.
— Интересно, откуда вы упали? С Эмпайр-стейт-билдинг?
— Можно и так сказать, — заметил Джерачи.
Из окна отеля «Антика Фокаччерия» Ник Джерачи смотрел, как жилистый старик с серыми усами пересекает площадь Святого Франциска. Площадь была оазисом света, затерянным среди темных улиц Палермо. Считалось, что старик идет один.
На самом деле дон Чезаре никогда не был один. Он научил своих soldato и телохранителей сливаться с окружающей обстановкой. Сторонний наблюдатель ни за что не догадался бы, что молодой человек, облокотившийся на поношенный «Веспас» у кафедрального собора, — человек дона Чезаре, так же как и четверо, снующие перед рестораном и громко спорящие о футболе. Сторонний наблюдатель подумал бы, что пожилой мужчина, пересекающий площадь, — бывший учитель истории, а не герой освобождения Сицилии и самый влиятельный человек в Палермо.
Следует заметить, что Палермо — такой город, где все на все обращают внимание.
Было три часа, и ресторан еще не открылся для обычных посетителей. Обслуживающего столик официанта предварительно обыскали люди дона Чезаре, один из которых дежурил в дверях, а трое других следили за поварами на кухне.
За красным вином и сандвичами с говяжьей селезенкой, которыми славился ресторан, Джерачи и Инделикато обсуждали проблемы, связанные с торговлей наркотиками. Говорили по-английски, и вовсе не из соображений безопасности, а потому что, несмотря на частые поездки на Сицилию и детство, проведенное в окружении сицилийцев, Джерачи очень слабо говорил по-итальянски, а на сицилийском диалекте еще хуже. То есть он почти все понимал, а говорить не мог, словно срабатывала какая-то внутренняя блокировка.